Владимир Першанин - Рельсовая война. Спецназ 43-го года

Удобного места для засады не нашлось. Впереди расстилалось озеро-болото. Кондратьев дал команду:

– Закладываем мины здесь.

Успели заложить под рельсы две штуки метрах в пятнадцати друг от друга – если не сработает одна, то обязательно шарахнет вторая. Сапёры едва успели добежать до укрытия, когда появился эшелон. Мощный паровоз с яркой эмблемой, орёл, державший в когтях свастику, на скорости километров пятьдесят в час уверенно тянул в сторону фронта состав.

Как всегда, впереди катилась платформа с обрезками рельс, шпалами, мешками с песком, щебнем. В случае подрыва она должна была принять на себя главный удар. Следом, перед паровозом, находилась вторая платформа: 37-миллиметровая зенитка, спаренный крупнокалиберный пулемёт, расчёты в касках, внимательно наблюдавшие по сторонам.

– Разогнался, гад, как у себя дома, – бормотал Матвей Рябов, лежавший в укрытии рядом с Павлом Шестаковым. – Прибавь ещё скорости, чтобы кувыркаться подольше!

– Смотри не сглазь, дядя Матвей, – повернулся к нему Паша Шестаков с новеньким автоматом «ППШ», который недавно получил как лучший разведчик отряда.

Первая мина взорвалась между паровозом и зенитной платформой. Не слишком громко прозвучал взрыв трёхкилограммовой мины системы полковника НКВД Старинова. Но зенитную платформу опрокинуло под откос, а следом полетел тяжёлый паровоз, перевернувшись на бок. На него наползали вагоны с различным грузом, платформы с орудиями, автомашинами, бронетранспортёрами – всё под брезентом.

Через несколько секунд сработала вторая мина. Сдетонировал вагон со снарядами. На десятки метров поднялся столб дыма, земли, разлетались в щепки вагонные доски.

Снарядные гильзы огненными ракетами кувыркались в воздухе, в них, шипя, горел артиллерийский порох, вспыхивал высушенный на солнце брезент, огонь перекидывался на машины, полыхнул разлившийся из сплющенного бака бензин, горели обломки вагонов.

Часть фугасных боеголовок тяжёлых снарядов взорвались сразу, образовав ещё один завал из летевших под откос вагонов. Немцы редко перевозили большое количество боеприпасов вместе с людьми и техникой. Только это и спасло половину эшелона.

Ремонтная бригада и спрыгнувшие им на помощь солдаты толкали подальше от огня уцелевшие вагоны. Ремонтники действовали умело, подтаскивая инструмент и механические приспособления. С их помощью они отвели прочь десятка три уцелевших вагонов.

Открывать огонь Кондратьев запретил. С уцелевшей зенитной платформы вели беглую стрельбу две 37-миллиметровки. Из вагонов и с платформ, где везли технику, тянулись пулемётные трассы. Снаряды летели пока наугад, но вскоре артиллеристы разглядели двоих сапёров и накрыли их градом осколочных снарядов.

Группа начала отползать. Снаряды переламывали мелкие болотные осины, пули косили кустарник. Василь Грицевич прицельными выстрелами срезал офицера, командира зенитного взвода, и одного из артиллеристов.

Меткие попадания едва не стоили ему жизни. Шестисотграммовый осколочный снаряд врезался в осину и вместе со щепками и лохмотьями коры осыпал укрытие снайпера мелкими осколками. Грицевичу повезло. Несколько острых, зазубренных осколков вонзились в землю, не задев его, в метре от головы.

Сержант, пригибаясь, побежал вслед за отходящей группой. Зенитка продолжала вести огонь, но неподалёку загорелся сброшенный под откос тягач. Пелена чёрного маслянистого дыма от солярки и горящих шпал закрыла зенитчикам цель.

Можно сказать, что операция прошла удачно, но без потерь не обошлось. Погиб сержант-сапёр, его помощник был ранен.

Выбравшись из болота, спорили, подсчитывая потери немцев. Паша Шестаков с его кошачьим зрением заявил, что сгорели десятка полтора автомашин и тягачей, два бронетранспортёра и штук восемь гаубиц.

– Примерно так, – кивнул старшина Будько, который наблюдал за горевшим эшелоном в бинокль. – Зенитную платформу перед паровозом расплющило со всей её командой. Фрицев убитых трудно подсчитать, но думаю, сотня с лишним накрылась, да ещё раненые и обожжённые.

– Моего лейтенанта приплюсуйте, – сказал обычно молчаливый снайпер Василь Грицевич.

Эти цифры Фёдор Кондратьев доложил Журавлёву. Командир отряда недоверчиво покачал головой.

– Не привираете?

– Никак нет, товарищ майор, – выкрикнул звонким мальчишеским голосом разведчик Паша Шестаков. – Под откос без малого тридцать вагонов ухнули, и почти все либо разбились, либо сгорели. Сотня фашистов в них наверняка осталась, не считая раненых.