Владимир Першанин - Рельсовая война. Спецназ 43-го года

Но один из военнопленных наступил на противопехотную мину. Он был убит взрывом, а шагавшего неподалёку полицая ранило осколками. Теперь пленные шли осторожнее, не торопясь, а полицаи и мастер-путеец приотстали шагов на семь-восемь.

Матвей прикидывал, что делать дальше. Рядом слышалось напряжённое дыхание сына. Он уже снял винтовку с предохранителя и был готов выстрелить.

– Лежи тихо, не осилим мы троих, – шепнул ему отец. – Авось пройдут, не заметят нас.

До ближнего полицая расстояние составляло шагов сорок. Чутьём старого солдата Матвей понял – тот разглядит их. И один из пленных, сверху увидев Рябова с сыном, невольно сбил шаг. Полицай завертел головой, а Матвей уже взвёл запалы гранат и, встряхнув, бросил их, привстав на колено.

Шестьсот граммов весит граната «РГД-33». С колена на сорок шагов её не докинешь. Полицай торопливо выстрелил и бросился на землю. Пальнул и Никита, а Матвей прижимал голову сына, закрывая её рукой от осколков. Взрывы ударили коротко и звучно, раскидав в стороны вместе с осколками комья земли, щебёнку, клочья прошлогодней травы.

Поднимаясь с винтовкой в руках, Матвей увидел, что ближний полицай пытается подняться. Сапоги и брюки были словно изодраны когтями большой кошки, сработали осколки гранаты. Второй полицай, залёгший между рельсов, вскочил и бросился убегать – он был уверен, что это партизанская засада, и рисковать не хотел.

Мастер-путеец из фольксдойч (этнический немец, живший в России) действовал решительно. Выхватил из кобуры «наган», успел выстрелить, но промахнулся. Матвей вложил пулю точно, мастер осел на подломившихся ногах, из раны под горлом толчками выбивало кровь.

К лежавшему на траве полицаю, раненному осколками, подбежал пленный и ударил его двухметровым штырём, проткнув тело.

– Сволочь, гадюка… жри досыта!

Штырь снова вонзился ему в живот. Трое других военнопленных догоняли убегавшего полицая. Обернувшись, он выстрелил на ходу, свалив одного из преследователей. Дёргал затвор, перезаряжая винтовку, но удар штырём выбил оружие из рук. Двое измождённых узников местного концлагеря, отбросив железяки, вцепились полицаю в горло, били его костлявыми кулаками в лицо.

Крепкий молодой полицай сумел подняться, стряхнуть с себя одного из пленных, но второй вцепился в него намертво.

– Пусти, – сипел полицай, пытаясь отбросить измождённого, худого, как скелет, человека в оборванной красноармейской форме.

На помощь подбежал сын Матвея и ударил полицая прикладом.

– Не мешай, мы сами, – бормотал другой пленный, перехватывая поудобнее штырь.

Через несколько минут всё было кончено. Пленные собрали оружие, сняли с конвоиров одежду, обувь, сбрасывая с себя лохмотья, делили сапоги, шинели, куртки, тёплые рубашки. Один из них, натянув изорванные осколками сапоги, удовлетворённо проговорил:

– Ничего что с вентиляцией, ноги преть не будут. Зато подошвы крепкие.

И, усмехнувшись, надтреснуто засмеялся. Жуткими показались Рябову этот смех и костлявое сморщенное лицо с серой, потрескавшейся кожей. Во рту почти не осталось зубов, щёку пересекал шрам.

– Цинга зубы съела, – пояснил один из пленных. – Ну и за провинности вышибали.

Люди были голодные. Они торопливо вытряхнули остатки еды из сумок конвоиров, быстро её поделили и так же быстро съели. Один из них запоздало протянул Никите кусок хлеба:

– Прости, сынок. Оголодали мы до крайности. Про своих спасителей забыли.

– Есть у нас еда, – сказал Матвей Рябов. – В лесу ещё перекусите.

– Куда теперь двинем? – спросил у него высокий пленный, по выправке из командиров, и представился: – Лейтенант Викулов Иван, командир роты 821-го стрелкового полка.

Что мог ответить ему Матвей? Диверсионный отряд НКВД, подразделение особое, о котором болтать не следует.

– Уходим подальше от железной дороги, – ответил Рябов. – А там видно будет.

Когда отошли подальше, один из пленных попросил Матвея:

– Товарищ, ты бы отпустил меня. Вояка я хреновый, едва ноги двигаю, а возле станции Унеча моя семья живёт. За пару дней потихонечку доберусь.

Рябов оглядел пленного. Возраст лет двадцать семь, на доходягу не похож. Часто общаясь с особистом Авдеевым, старшиной Будько, Николаем Мальцевым, бывший боец Туркестанского округа Матвей Рябов научился у них осторожности. Вместо ответа спросил сам:

– Чего ж ты нам на помощь не бросился? Охранников трое, а я один да сын-мальчишка. Если бы остальные пленные не помогли, неизвестно, как бы всё повернулось. Голодные, слабые, а полицая задушили. Один погиб, а ты чего-то ждал.