Уильям Грин - Чемодан для Спенсера

— Рой... Мне что–то плохо... — Она была одета так же, как он уложил ее в постель несколько часов назад: джемпер и больше ничего. Но сейчас ее лицо было серым, глаза блуждающими и перепуганными, а голос звучал умоляюще. Она была похожа на ребенка, которому причинил боль неизвестно кто и за что.

— Что–то... что–то со мной происходит... — Ее начало трясти и шатать.

— Проклятые таблетки! — выругался Спенсер, бросаясь к ней.

Девушка рухнула на ковер прежде, чем он успел ее подхватить. Подавив панику, Спенсер опустился рядом с нею на колени, приподнял ее голову и позвал по имени.

— Бернадетта!.. — сперва тихо, потом почти вскрикнул: — Бернадетта!

Глаза девушки медленно закрылись, юное лицо сделалось обмякшим и бессмысленным. Для пробы он шлепнул ее по щекам. Глаза ненадолго приоткрылись и вгляделись, но тут же снова закатились. В страхе и растерянности он ударил посильнее. На ее щеке вспыхнуло красное пятно. Он снова ударил ее. Основание ладони пришлось по носу. Кровь закапала из ее левой ноздри. Взгляд девушки застыл в ужасе.

— Что ты со мной делаешь?.. — простонала она.

Прежде чем он ответил, ее голова откинулась назад. Он опять дал ей пощечину. Но реакции не было. Тогда Спенсер подсунул руки ей под мышки и потащил в ванную, под душ.

Он включил холодную воду на полную мощность и подставил девушку под струи. Под ледяным потоком он держал ее до тех пор, пока не почувствовал, что не удержит больше этот мертвый груз. Задыхаясь от усталости и уже паникуя, Спенсер усадил ее и, встав коленями на мокрый коврик, попытался нащупать пульс. Но не услышал ничего. Бросив ее руку, он прижался ухом к ее груди. Сердца тоже не было слышно.

Отчаявшись, Спенсер ударил ее в грудь кулаком. Раз. Другой. Третий. Снова прижал ухо. Слабенькое, нитевидное биение. Он уложил девушку на спину прямо в душе и, прижав свой рот к ее губам, начал вдувать ей воздух до тех пор, пока у него не закружилась от натуги голова, но насколько он мог судить, дыхание к девушке не возвращалось. Он снова послушал ее сердце. Если оно и билось, то он не мог услышать этого из–за стука собственного пульса в ушах.

Он стоял, раскачиваясь, на коленях перед девушкой, мокрые волосы падали ему на глаза, на губах был привкус соли. И тогда он понял, что плачет, — плачет, всхлипывая, неизвестно, как долго. Он смотрел на истерзанную девушку, в рваном джемпере, с окровавленным носом, исцарапанной грудью. Она была похожа на жертву маньяка.

— О Боже!.. — простонал Спенсер.

Дотянувшись, он сорвал шелковый занавес душа с колец и накрыл им девушку. А затем он бежал — в слепом ужасе, и рассудок его, заклиненный потрясением, выбросил из памяти жуткую кучу плоти, оставленную позади.

Без пиджака, без галстука, в липкой мокрой одежде, он помчался по ступеням в пустой вестибюль, мимо онемевшего портье и спящего швейцара. Прежде чем они успели спросить его, или остановить, или предложить ему помощь, он выскочил на улицу.

Он бежал, пока не выбился из сил. Тогда он пошел, спотыкаясь н хватая рассветный воздух Парижа, вниз по Рю де Риволи, через передний двор Лувра, вниз по набережным, тянущимся по берегам Сены. Он не знал, куда идет. Он действовал инстинктивно. А инстинкт вел его прочь от кошмара.

Маленький белый “фиат" Эмбоа влился в поток движения на улицах Рима. Эмбоа и Холлистер сидели, почти касаясь плечами, на тесном заднем сиденье. Эмбоа поигрывал тонкой сигаретой с фильтром, которую вынул из золотого портсигара, но пока не спешил зажечь. Он просто слегка перекатывал ее между большим и указательным пальцами, задумчиво, как любитель сигар покатывает и оценивает отличную гавану. И этим он, случайно или умышленно, увеличивал мучения Холлистера.

По договоренности, Эмбоа и его шофер в полдень подобрали Холлистера на Виа Венето. И сейчас, спустя десять минут, Холлистер, обильно взмокнув, наполнил запахом пота тесную маленькую кабину. Это было плохо для бизнесмена так вести себя, когда он осуществляет самую большую подачу в своей жизни.

— Конечно, и речи быть не может об умысле... слишком много проблем... а как их решить... все сразу и одновременно — Спина у него была мокрая, а горло пересыхало. — Но мы ничего не потеряли.,, просто чуть больше времени... у меня в Париже человек... Санчон отличный парень. Я бы сам... прямо сейчас... если бы не наша встреча. Но девушку мы найдем. Запросто. Просто чуточку времени. Ящик — он будет в наших руках. В ваших руках... прежде чем кончится неделя... Вне сомнений... Может... может, даже быстрее. Неделя — это предельный срок... — Он смахивал пот, собиравшийся в углах глаз, и смотрел, как Эмбоа катает в пальцах проклятую сигарету. — Вы же ничего не потеряете на задержке в несколько дней, неужели вы не видите? — он слышал, как его голос становится напряженным и умоляющим. Это был голос проигравшего.