Евгений Сухов - Агент немецкой разведки

– Нет, не было.

– Что дальше?

– А что дальше: забежали в кабинет, там Хромченко лежит на столе с простреленной башкой. Капитан Рыжаков еще сказал, что лучше от фашистской пули погибнуть, чем вот так по глупости.

– А что это было самоубийство – не допускаешь? – осторожно спросил Егор.

– А с чего Хромченко стреляться? – удивленно произнес Величко. – У него все ладно было. Начальства в полку над ним никакого, сам себе хозяин.

– И то верно, – согласился Ивашов. – Ну все, больше вопросов к тебе не имею.

– Тогда будь здоров, – поднялся со стула помначштаба по разведке и вышел из кабинета…

Сержант Масленников, посланный за писарем рядовым Епифанцевым, опять вернулся ни с чем.

– Ладно, – кивнул ему Егор. – Тогда зови капитана Олейникова.

Помощник начальника штаба по личному составу Павел Степанович Олейников был больше других знаком Егору Ивашову. Он уже разговаривал с капитаном, к тому же имел на руках документы, касающиеся его биографии и личной жизни. Действительно, это была фигура, к которой надлежало присмотреться более тщательно и внимательно. Именно это понял и покойный старший лейтенант Хромченко, не единожды посылавший запросы на капитана через дивизионный «СМЕРШ» и подключивший своего агента-осведомителя младшего сержанта Сысолятникова персонально приглядывать за помначштаба по личному составу. Из всего этого вытекало, что капитан Олейников был в оперативной разработке у Хромченко, и на ПНШ-4 у него имелось формулярное дело, которое самым неожиданным образом исчезло. Наверняка из двух исчезнувших папок, лежащих в верхнем запираемом отделении несгораемого шкафа, одна папка была как раз с делом капитана Олейникова. Стало быть, в исчезновении папки с делом, заведенным на него, и в гибели старшего лейтенанта Хромченко капитан Олейников был лицом заинтересованным…

Допрос капитана Ивашов начал с вопроса о том, чем он был занят непосредственно перед выстрелом в кабинете Хромченко.

– Я находился у себя в отделе, – спокойно начал Олейников. – Занимался бумагами. Потом послал своего писаря Епифанцева к начштаба майору Степанову. Товарищ майор просил занести ему списки по вновь прибывшему пополнению. Писарь ушел. И тут прозвучал роковой выстрел. Я выбежал в коридор и…

– У вас было что-нибудь в руках? – перебил его Егор.

– Нет.

– Хорошо. Продолжайте.

– Услышав выстрел, я выбежал в коридор. Увидел писаря Епифанцева, который вышел от начштаба и уже подходил к двери кабинета Хромченко. С ним был капитан Рыжаков. Вернее, Рыжаков был уже у двери…

– По показаниям капитана Рыжакова, сразу после выстрела он увидел в коридоре вас и писаря Епифанцева, – внимательно посмотрел на помначштаба Ивашов. – И вы, по словам Рыжакова, были ближе всех к двери кабинета Хромченко.

– Ну, не знаю, – замялся Олейников, похоже, с трудом вспоминая тогдашнюю ситуацию. – Мы все трое были недалеко от двери. Но капитан Рыжаков все же был, кажется, ближе всех. Он первым и вошел в кабинет.

– Вы уверены?

– Да с какой стати мне быть не уверенным, если я видел все собственными глазами? Уверен, конечно. Капитан Рыжаков передал свой портфель Епифанцеву, достал из кобуры пистолет и рывком распахнул дверь кабинета Хромченко. Потом вошел. Нет. Буквально ворвался… Следом за ним вошли рядовой Епифанцев и подбежавшие капитан Величко, старший лейтенант Шевчук и я.

– В руках капитана Рыжакова был портфель? – быстро спросил Ивашов, заерзав на своем стуле.

– Ну да, – недоуменно посмотрел на него Олейников, несколько удивленный таким вопросом. – Старенький такой кожаный портфельчик на две застежки. Рыжаков часто с ним ходит. Если не всегда…

Он замолчал. Молчал и Егор Ивашов, пытаясь переварить только что услышанное и расставить все по полочкам. Особенно насчет портфеля, который, как оказывается, изначально был в руках капитана Рыжакова. По показаниям старшего лейтенанта Шевчука, портфель был в руках писаря рядового Епифанцева. Но это тогда, когда он и капитан Рыжаков находились уже в кабинете Хромченко. А перед тем как выхватить пистолет и распахнуть дверь кабинета, капитан Рыжаков, по словам Олейникова, передал свой портфель Епифанцеву. Что ж, все вполне правдоподобно: у Рыжакова две руки, а не три. В одной он держал пистолет, а другой открывал дверь. Так что передать в такой ситуации портфель рядовому, а не сунуть под мышку, – самое логичное решение.

Только вот стоит ли верить показаниям капитана Олейникова? И не хочет ли он отвести от себя подозрение, зная, что пропали секретные папки?