Дмитрий Дубинин - Код Гагарина

Через пять минут непрерывного протискивания по тараканьим щелям я вдруг оказался в сравнительно широком пространстве. Свет от фонаря идущего в сантиметре за мной Баранова упал внутрь этого расширения и запрыгал по удаленным стенам и по полу, сравнительно ровному. Здесь был сравнительно чистый воздух, зловоние осталось позади. Но то, что я увидел, выглядело более чем удивительно.

Представьте себе «комнату» размером примерно с капитальный гаражный бокс, пригодный для одного легкового автомобиля; но только потолок у этого «бокса» по высоте достаточен для лондонского двухэтажного автобуса. Стены здесь были несколько ровнее, чем в извилистом и тесном «коридоре», но в первую очередь мое внимание привлекла самая дальняя из стен — там лежали три человека. Двое валялись на полу, а один — полулежал или даже сидел, безвольно прислонившись спиной к стене. Это были не истлевшие скелеты или мумии, которым бы нашлось место на страницах Буссенара или Хаггарда; это были не паладины, кого бы поместил в подобную пещеру Спилберг… Здесь мы увидели наших современников, одетых точно так же, как и мы — в походно-полевую форму для гражданских туристов, собравшихся в поход по нецивилизованной местности: плотные хлопчатобумажные куртки и брюки да крепкие берцы, очень похожие на армейские. Но к военной службе вряд ли эти люди имели хоть какое-то отношение, особенно тот, кто сидел у стены: у этого человека был пустой правый рукав. Он был немолод и очень худ; вероятно, высок, хотя в такой позе трудно определить рост. Этот человек, по всей видимости, спал: когда я подошел ближе, то мне показалось, что он дышит, точно так же, как и другие двое. Обрубок руки с горящими пальцами дергался у меня в руке, толкаясь таким образом, будто бы хотел сказать: «все, мы пришли, стой на месте!»

— Слушай, а ведь рецепты твоих америкашек-то действуют! — вдруг восхищенно сказал Валерий. — Эти-то спят беспробудным сном.

— «Рука славы», — пробормотала Эльвира. — Я до последнего не была уверена, что эта штука сработает…

«Сука!» — хотел я произнести. — «Какая же это „рука славы“, к черту?! Это рука Тани, рука моей любимой женщины, с которой мне даже страшно подумать, что вы сделали…»

Баранов не разделял восторга прочих членов похода и вообще, казался очень сильно озадаченным.

— Погодите. А эти-то как сюда забрались и что они тут делают? Наконец, где то, что мы ищем? Где Грааль?!

А вот это точно. Ничего похожего на статую, чашу или вообще какую-либо культурно-историческую ценность в пещере я не видел. Надо думать, не видели и мои спутники. Три ярких фонарика тщательно ощупывали своими лучами стены, пол и потолок этого небольшого зала, но тщетно — кроме людей, спящих, бодрствующих (а также одного, находящегося в сумеречном состоянии), тут ничего и никого не было.

— Они его забрали, — вдруг произнесла Эльвира.

— Кто «они»?!! — заревел буйволом Виктор. — Эти?

Он ткнул пальцем в лежащих.

— Нет, — сказала Эльвира. — Генка забрал… Он договорился с Курачом и этим святошей-америкосом…

— Черт!!! Дерьмо!

В ярости Баранов швырнул наземь свой фонарь и изрыгнул несколько слов, которые как нельзя лучше отражали его расстроенные чувства. Эльвира шумно дышала, как-то совсем не в стиле окружающей обстановки, Валерий застыл слегка наклоненным столбом. Я тоже стоял истуканом, фитили под ногтями «руки славы» постепенно догорали…

— Внимание! — вдруг загремело со стороны входного лабиринта. — Немедленно всем выйти из пещеры по одному!

Голос был приглушен, но почему-то казался знакомым.

— Это же Мороз! — прошипел Валерий. — Он-то каким боком…

— Это ты его притащил, — зарычал Баранов. — Зачем вы привезли этого мутного типа из деревни? Надо было пристрелить его по дороге, и все дела…

— Нельзя было… Генка еще не знал, что я — не Монин. А когда узнал, тут и ты приехал с толпой…

— Повторяю! — загремело снаружи. Видимо, говорящий забрался довольно глубоко в извилины коридора.

Вблизи меня послышался характерный щелчок.

— Смотри внимательно; кто бы ни вошел — стреляй в грудь, — тихо пробормотал Баранов.

Я толком ничего не видел, поскольку не мог повернуться, но тут ситуация снова поменялась. Однорукий худой верзила (возможно, это и был настоящий Аркадий Монин — трудно придумать иное совпадение) неожиданно открыл глаза — их белки тускло блеснули в отсветах фонарей. А двое лежащих вдруг резко и беззвучно подскочили; они, кстати, тоже были вооружены.