Дмитрий Дубинин - Код Гагарина

Я попинал в глухой войлок обивки, и меня услышали. Дверь приотворилась на длину цепочки, и Таня осторожно выглянула в сени. Такие меры, наверное, можно было предпринимать, чтобы печенеги не смогли вот так сразу ворваться в дом.

Моя гражданская жена открыла дверь, впуская меня внутрь, и я сразу же понял по виду Татьяны: что-то случилось.

— Ты чего такая загадочная? — спросил я.

Таня была удивительно серьезна. Она не шутила, не подкалывала меня, не кидалась мне на шею и не колотила меня кулачками (а она порой это делает весьма чувствительно — когда есть за что… то есть, часто). И была одета в блузку с юбкой — будто на городской улице среди людей. Хозяйка хаты, что ли, пришла?

— Кто здесь? — спросил я.

— Заходи, увидишь, — сказала Таня.

Я прошел в комнату. Да, это явно была не хозяйка дома. Я даже близко не угадал. Но этого человека совсем не ожидал тут увидеть.

— Добрый день, — сухо поздоровался я.

И услышал ответное приветствие.

…Когда Аркадий Монин произвел свой момент истины, над алтайской степью уже опустилась теплая июльская ночь. В комнате горел неяркий ночник, старая утварь хаты казалась еще более старой, чем была на самом деле, и мне временами даже чудилось, что на дворе сейчас восемнадцатый век, изба освещается восковыми свечами, а автомобили и интернет еще не придуманы… Да и без них неплохо, если подумать.

— Геннадий, что называется, увлекся, и потерял осторожность? — спросил я риторически — Именно. Если человек проявляет ненужную строптивость, то появляются очень большие проблемы. Ратаев не просто так ездил в Узбекистан, я вот что скажу. В Ташкенте еще недавно находились самые лучшие и интересные архивы документов — именно туда они вывозились во времена Великой Отечественной. Там и оставались до распада Советского Союза. А потом узбекам стало на эти архивы наплевать, а официально возвращать их в Россию никому в девяностые годы было не нужно, и тогда за ними потянулись авантюристы. За небольшие, в общем-то, деньги кое-кто находил даже неопубликованные стихи Маяковского, написанные поэтом собственноручно. Ратаев и его руководитель Кунцев тоже покопались в ташкентских закромах изрядно. Профессор нашел для себя свою «золотую жилу» — сейчас он разрабатывает ее на дне высохшего Аральского моря. Ратаев нашел другое. А именно — записки князя Гагарина, генерал-губернатора Сибири. Шифр, который мы все так увлеченно разбирали, тоже придуман князем. Гагарин держал в руках Золотую бабу. Причем на территории вашей дачи, только в те годы, конечно.

— С трудом верю! — сказал я. — Что Гагарин забыл в Шатунихе?

Аркадий достал свою толстую записную книжку и заговорил дальше, очевидно, пересказывая текст в небольшом изложении:

— После учреждения губерний в 1708 году князь Матвей Гагарин был назначен губернатором Сибирской губернии, хотя официальное звание губернатора было присвоено ему 6 марта 1711 года. В середине того же года Гагарин выехал в Сибирь.

В числе прочего, Матвей Гагарин представил Петру проект строительства Иртышской линии военных укреплений от Тобольска до Яркенда — джунгарского города у озера Зайсан. Мол, джунгары часто нападают на новые русские поселения, угоняют скот, сжигают посевы хлебов, запасы сена, а то и целые деревни. При этом взимают дань с подданных России — барабинских татар.

Петр, как известно, одобрил сей дерзкий прожект, и с 1713 по 1717 силами сибирских казаков на Иртыше заложили Ямышевскую и Железинскую крепости, а на Оби — Белоярскую крепость и Чаусский острог, на радость местным купцам, чьими силами строился приличный по меркам того времени торговый град Колывань. А недалеко от впадения Чауса в Обь, близ живописного чистого яра, возвели особняк, удивлявший всех размахом заказчика. Современники описывали резиденцию князя так: «Построил себе дворец неслыханной роскоши, всюду бриллианты, сапфиры, серебрянная посуда, серебрянные подковы у лошадей, потолок — не потолок, а стеклянный аквариум, рыбы там плавают».

— Но ведь князь Гагарин в район Чауса приезжал всего пару раз, да и то буквально на несколько дней. Зачем ему такая роскошь?

— Мы не можем сейчас даже представить, сколько у него было денег. Он владел состоянием, сопоставимым с казной всей Российской империи. На него работала вся Сибирь с ее золотом, серебром, пушниной, медью и солью. А также с китайским шелком, с китайским же фарфором и еще черт знает с чем. Для такого человека построить дворец с гигантским аквариумом на диком берегу Оби было раз плюнуть.