Дмитрий Дубинин - Код Гагарина

Я видел, что Иван, которого так и оставили валяться на полу, едва заметно шевелит пальцами рук, пытаясь добраться до узлов капронового троса, которым его скрутили. Не знаю уж, чем думали ребята из этой веселой команды, но Курач вряд ли способен простить подобное обращение.

— Эй, вы! — подал я голос. — Монин тоже все знает. И даже больше.

Гуцул, Студент и Лымарь уставились на меня. Потом переглянулись.

— А куда он делся, ты знаешь? — вкрадчиво поинтересовался Лымарь.

— Я думаю, могу найти…

— Кретин, — еле слышно выдохнула Эльвира. Не знаю уж, в чей адрес… Да и наплевать, если честно, было мне сейчас на ее мнение.

— Ну, говори! — потребовал Лымарь.

— Он в Славгороде, — сказал я.

— Где?

— Он там, с этими американцами, сказал я уверенно, начав растирать запястья. — Точно знаю, что они заодно…

— Врать ты тоже здоров, — проворчал Студент.

— А погоди… Почему врать-то сразу? — заинтересовался Гуцул.

— Ну не видел я там ни разу его…

— Правильно, — сказал я. — Он все время здесь был, с нами. А по телефону общался с американцами и сливал им информацию про нас… Они ж и с меня требовали осведомлений, и когда я приносил им дезу, они сразу же меня раскусывали… Ну, чем еще доказать-то?

— Я вообще фигею с этих дел… — сказал Лымарь. — Никто ничего не знает, зато все друг друга уверяют, что тема стоящая… И все друг другу информацию сливают втихушку. Причем почти всегда фуфло… Ты вот сам-то хоть что-нибудь знаешь?

— Да, конечно… — сказал я, краем глаза глядя на Курача и потихоньку убеждаясь, что он уже почти освободил руки. — Мы только что с Казахстана, там есть такой Анвар, он нам передал бумаги Геннадия. Сейчас пока ехали, читали, так все правильно — тут двадцать кладов Колчака собрать можно, и все равно Геннадий больше нашел. Блокнот и карты вон они, у Курача в заднем кармане…

Для Ивана это было к лучшему, что к нему наклонился именно Лымарь, а не Гуцул. Но не для Лымаря. Потому что в эту же секунду Иван, издав глухой рык, выбросил вперед и вверх свои руки, которыми он когда-то сгибал стойки шасси. Через какой-то миг что-то неприятно хрустнуло, и Лымарь начал медленно заваливаться на пол. Его пистолет в ту же секунду оказался в руке у Курача, и ствол глушителя был направлен на Гуцула. Гуцул застыл истуканом, и в этот момент я услышал металлический щелчок у себя за спиной.

Кое-что я, конечно, умею. Ближний бой на кольях — это у меня сильная сторона еще со школьных времен. Впоследствии я некоторое время даже занимался боккэном, но сейчас ни меча, ни даже хорошей палки под рукой не было. Однако прямой проникающий удар правой я провел очень грамотно, затем, когда Студент отшатнулся и, пытаясь поймать равновесие, взмахнул руками, снова открываясь для ударов, я снова свистнул ему прямо в физиономию, только уже с левой. На мое счастье, Студент оказался не самым сложным противником, несмотря даже на выхваченный из кармана нож. Работать ножом этот эрудированный урка просто не умел.

Курач меня спас от нападения сзади. Гуцул находился ближе ко мне, чем к Ивану и, видя, как я начинаю проявлять ненужную, по его мнению, активность, уже был готов кидаться на меня сзади, когда Курач выстрелил в прямо в физиономию Гуцулу. Пистолет дал осечку, но Иван споро сориентировался и попытался вогнать глушитель Гуцулу прямо в глотку. Возможно, он даже сломал противнику пару зубов, но, что важнее, дал себе полсекунды форы, потому что удар краями металлического цилиндра по нёбу и гландам — это очень больно.

В это же самое время я бился со Студентом, который всеми силами пытался сопротивляться. Этого типа я бил с особым чувством, сами понимаете почему. Но он был живуч, резв и яростен. Мне удалось выбить из его руки нож. Я несколько раз достал его физиономию. Впрочем, мне тоже досталось крепко, но я оказался сильнее и ловчее. А может, и злее. Я скоро сбил этого типа с ног и хорошенько пнул ему несколько раз в солнечное сплетение, чтобы слегка успокоить. Поэтому подробности схватки между двумя терминаторами остались для меня немного «за кадром», но то, что я увидел, и без того произвело впечатление как античная битва.

Удары обоих громил, как правило, достигали цели. Гуцул выбил пистолет из руки Курача почти сразу же после несостоявшегося выстрела, и начался настоящий бокс в супертяжелом весе. Огромные угловатые кулаки сразу же вдребезги разбили обе физиономии. Сила соприкосновения, наверное, была не меньше, чем у кузнечного молота, бьющего по наковальне. Мне казалось, что я слышу грохот как от падающих одна на другую бетонных плит. Думаю, одно такое попадание вмиг отправило бы меня в нокаут, но этим титанам подобный бой был не в диковину. Эльвира, кажется, подумала о том, чтобы влезть в это рубилово, по крайней мере, она дернулась на своем кресле. Но это было даже не смешно. Тут и мне было делать нечего… Но я-то не Эльвира.