Александр Тамоников - По следу кровавого доктора

Эта тварь была здесь одна. Она вызвалась прикрыть любимого доктора, догадывалась, что преследователей осталось мало.

Никольский отстегнул от пояса фонарь, осветил гадину, скрючившуюся на дороге. Платок слетел с ее головы. По плечам рассыпались давно не мытые белокурые волосы.

Ильза Краузе была неплоха собой. Худощавое лицо, вздернутый нос, покрытый копотью, запавшие, но все еще красивые глаза. Впрочем, в данный момент в них не было ничего мечтательного или романтичного.

Ильза сочилась злобой, тряслась, в отчаянии царапала землю. Если бы ненависть могла убивать, то капитана Никольского уже не было бы на свете. Она испытывала боль, бедро ее кровоточило, но ненависть была сильнее.

— Будь проклят! Ты кто такой? — прохрипела Ильза, кусая губы. — Сволочь, скотина, русская свинья, грязный вонючий червь!

— А зачем тогда спрашиваешь, если все про меня знаешь? — Он поднял пистолет, направил ствол ей в лоб. — Ладно, знайте, фройляйн Краузе, что я сотрудник советской контрразведки, капитан Никольский.

Она оскалилась, обнажила хищные, идеально ровные, но все же прокуренные зубы.

— Ты знаешь меня. Сможешь вот так убить женщину?

— Ты не женщина.

Она поняла, что сейчас произойдет, и гневно завопила, но он уже выстрелил ей в голову. Именем всех ею замученных! Треснула симпатичная головка, потекло на землю жидкое содержимое. Оно у всех, как ни странно, одинаковое.

Капитан доковылял до скрюченного тела, лежавшего на обочине, опустился на колени. Не уберег себя товарищ старший лейтенант. Столько бед одолел, а вот с бабой сплоховал, подвела интуиция, жалость сослужила плохую службу.

Удар ножом был мастерским. Он вспорол живот, порвал внутренности. Виталька умер практически сразу, только и успел свернуться в позу зародыша. Перед смертью он закрыл глаза, но лицо его осталось перекошенным.

Никольский уселся по-турецки на проезжую часть и тупо смотрел на мертвого друга. Впрочем, скоро он успокоился, вспомнил, что должен делать. Капитан вынул обойму из пистолета. В ней остался один патрон. Второй был в стволе. Да, много не навоюешь. У Ильзы было пусто, у Витальки тоже. Ничего, он выкрутится, и не с таким справлялся.

Капитан поднялся и побрел на запад, туда, где обрывался поселок и начиналась какая-то скалистая муть.

До рассвета оставалось два часа, когда он свернул с дороги и через пару минут выбрался на берег сравнительно небольшой бухты. Шторм успокоился, тихие волны набегали на скалы. Камни громоздились у самой воды, но уже не представляли чего-то неодолимого.

Павел шел, хватался за них, засыпал на ходу. Каждый шаг давался ему с боем, жуткая усталость клонила к земле. В голове было пусто, как в кастрюле, из которой голодные студенты вычерпали всю кашу. Он старался ни о чем не думать, ничего не вспоминать.

Нужный мыс капитан обнаружил сразу. Узкий, скалистый, заваленный камнями, он вдавался в море метров на пятьдесят. На самом краю отвесные глыбы обрывались в воду.

Несколько минут Никольский лежал, притаившись за валуном, изучал обстановку. Потом он перевернулся на спину и какое-то время смотрел на бархатное небо, заряжался энергией. Павлу требовалась хотя бы минута отдыха. Ему этого хватит, чтобы закончить дело.

На краю мыса находились люди. Вот и хорошо. Их было трое. Значит, никакой засады по дороге нет. Понадеялись на Ильзу? Да, одна эта баба стоила десятка хорошо обученных солдат.

Капитан стал по камням перебираться на мыс. Он осторожно переползал с одного валуна на другой, старался не спешить, думать о пресловутых трех точках опоры, первой заповеди любого уважающего себя альпиниста.

За скалой, напоминающей растоптанный бутон, стало легче, появилась тропа. Ее не могло не быть. Этот живописный мыс в мирное время наверняка привлекал рыбаков, туристов, влюбленных.

Павел огибал массивные валуны и внимательно смотрел себе под ноги. Навыки работали. Камни из-под сапог не выстреливали, крошка не хрустела.

Тропа привела капитана к скале, в которой имелось нечто вроде маленькой пещеры. Он сунул внутрь фонарь, включил его и увидел, что это была просто ниша, где можно спрятаться от непогоды и лихих людей. Никольский обогнул камень, выбрался на финишную прямую, прошел еще пятнадцать метров.

На краю мыса располагалась маленькая ровная площадка. Над ней вился сизый дымок. Удивительное дело! Среди камней, вцепившись корнями в расщелины, произрастали криворукие кусты. Немцы обломали их, оставили лишь голые стволы, остальное пустили на растопку.