Александр Тамоников - По следу кровавого доктора

Зачем ГБ переходить дорогу контрразведке, у которой больше опыта и возможностей? Ей в случае нужды придаются воинские подразделения.

А Клаус Мендель в случае поимки все равно попадет именно туда, куда и нужно. Капитан контрразведки СМЕРШ Никольский вполне может работать на товарища Майрановского и не знать об этом. Как и полковник Максименко, даже те персоны, которые стоят выше его.

Зачем оперативники ГБ нужны в этой схеме? Путаться под ногами, создавать дополнительные сложности? Никто не посылал людей из первого отдела прояснить ситуацию с Менделем. Никольский мог бы и раньше догадаться об этом.

Кто такой Ройзман? Вымышленный персонаж или же он существует в реальности?

Что знает офицер контрразведки, озабоченный своими проблемами, о делах «смежной» чекистской структуры? Да фактически ничего. На то и расчет. Убили двух немецких солдат, значит, все в порядке, в доску свои. Именно так Павел подумал.

А что им еще оставалось? Те немцы выскочили на дорогу как ошпаренные, увидели советский автомобиль, людей в форме офицеров Красной армии и, разумеется, стали стрелять.

Не объясняться же с ними в такой ситуации. Кто первый попадет, тот и выживет.

Капитан Никольский был уверен в том, что назревает очередная беда. Сейчас эти фрукты начнут палить по заранее выявленным мишеням, и мало никому не покажется.

Стоп! Откуда им известно про комдива Никольского? Общая эрудиция? Выстрел наудачу? Отчество фигуранта совпало с именем комдива?

— Виталя, слушай внимательно, молчи, не шевелись, будто ничего не происходит, — прошептал Павел.

Еремеев мигом насторожился, выявил среди порывов ветра знакомые командирские интонации.

— Эти двое сзади, Колонтович и Лебедев, враги. Они не те, за кого себя выдают. Надо их брать, но только живыми. Ты понял? Если да, то зевни.

Еремеев так зевнул, что чуть челюсть на земле не оставил.

А сверло продолжало буравить затылок, разрывало кость, входило в мозг. На остальных нельзя положиться. Парни далеко, разберутся не сразу.

Он продолжал шептать:

— Откатываемся на «три-четыре» в разные стороны, чтобы уйти с линии огня и атакуем упырей. Тебе Колонтович, мне Лебедев. Три-четыре!

Они разлетелись, бросились на людей, лежащих сзади, и все равно не успели. Фальшивые чекисты среагировали! Захлопали выстрелы, зазвенели пули, отскакивающие от камней. Две тени метнулись прочь, покатились на дно ямы.

Павел видел краем глаза, как Еремеев схватил за ногу Колонтовича. Он услышал хрип, стон, но не здесь, а в стороне. Там кого-то зацепила шальная пуля.

— Братва, это фашисты! — завопил Еремеев и подавился, получив кулаком в кадык.

Павел утратил контроль над событиями. К ним запоздало бежали бойцы, но не решались стрелять, боялись зацепить своих. Колонтович выпутался, снова дотянулся до пистолета, успел два раза нажать на спуск.

Плевать на Колонтовича, с ним другие разберутся! Под Павлом извивался Лебедев, ругался по-немецки, раздавал яркие характеристики вонючим русским свиньям. Вот оно что! Высшая раса! Как просто все объяснялось!

Никольский бил его локтем в челюсть, по-другому не получалось. Лебедев хрипло орал, выплевывал кровь, норовил схватить Павла за руку. Тот рывком перевернул его, придавил позвоночник коленом, схватил за уши и вжал нос в каменистую почву с редкими пучками травы.

На этом капитан контрразведки СМЕРШ не успокоился. Он сцепил кулаки в замок и нанес сокрушительный удар по затылку противника. Ноги товарища Лебедева подлетели, он застыл, прекратил сопротивление.

Но все остальное шло не так. Вокруг творился какой-то бред.

Несколько человек навалились на Колонтовича, но он оказался силен как бык. Работал руками, ногами, получил прикладом по виску, но даже не почувствовал боли. Этот негодяй прекрасно владел навыками рукопашного боя. Он бил направо и налево, рухнул, покатился, что-то схватил. Это оказался пистолет, потерянный им.

Грохнул выстрел. Кто-то издал сдавленный хрип. Тут же подлетел другой боец и пнул Колонтовича в голову. Удар попал в скрещенные руки. Как он извернулся, уму непостижимо.

Павел очнулся, когда скрюченная фигура прыжками взлетала на склон. Треснул выстрел, но этот гад словно чувствовал его, нырнул за камень, помчался прочь.

Ярость жгла голову. Никольский подхватил автомат, взлетел на гребень, стал хлестать наобум. Вспышки слепили, ни черта не было видно. Вроде кто-то качнулся впереди, шмыгнул за каменную глыбу. Он окатил ее свинцом, перестал стрелять, побежал куда глаза глядят, запнулся о камень торчащий из грунта. Краски снова плясали перед глазами, сознание вылетело из головы.