Вячеслав Миронов - Операция «Паритет»

Что же мне предписано. Пройдёмся. Документы забрал. Одежду забрал. Не суеверен, но добрый знак, что посещаю первым вокзал Монпарнас. Отчего так? На этом вокзале была авария давным-давно. В конце 19-го века у прибывшего паровоза отказали тормоза, он пробил тупиковый тормоз, стену и рухнул с десятиметровой высоты. А в Бразилии установили памятник-макет. Из трубы паровоза валит пар. Туристов там тьма. Очень удобно проводить моментальные встречи. Или фиксировать, жив ли источник. Да, и от наблюдения отрываться в такой толпе тоже удобно. Из Бразилии прибыл, и первый визит на такой вокзал. Да, и шумный он. Всегда много людей. И это хорошо! Метро тоже имеется. С толпой приехал, в толпе растворился и исчез.

Одежду, документы сложить и оставить в другой ячейке. Уже на Лионском вокзале. Там тоже многолюдно, станция метро. Удобно.

Как и по прибытию в Рио, я оставил одежду и документы на пастора и стал весельчаком-распутником из Парижа.

А вот после этих обязательных процедур, мне предоставляется свобода выбора транспорта и маршрута до Лейпцига. Только вот про легенду ни слова. Это плохо. Если документы на разнорабочего из Восточной Германии, то подозрительно летать самолётом. Поездом – с пересадкой в Берлине. Автостопом по Европе – возраст не тот. Подозрительно. Машина? Может быть. Арендованная. Угонять можно. Но нужно ли? Вот в чём вопрос. Через границу ехать на ворованном авто – рискованно. На границе сейчас проверяют крайне редко. Но если номер угнанной машины занесут в компьютер, то она может "выскочить" на границе. Угнать можно на час-два, затем бросить тихо. А так кататься – рискованно.

Что ещё по заданию? Да, всё тоже, что Шеф вещал. В идеальном варианте – отследить, от фиксировать встречу, записать её. Проанализировать. Встретится с Леманном, забрать информацию, в зависимости от важности, с Конфуцием эвакуироваться в Россию. При отказе от эвакуации, по обстановке. Либо отдать деньги Рихарду и убыть на Родину. Или ликвидировать Ланге, деньги и информацию привезти домой. По Леманну – по обстановке. Можно и "зачистить". Они в Центре совсем с ума сошли? Я же не мясник и не киношный разведчик, который расстреливает всё, что движется.

Ладно, был бы конкретный приказ на ликвидацию. А здесь – на моё усмотрение. Могу стрелять, могу не убивать. Догадываюсь, что в сумку они забудут мне положить оружие. Тащить его через границу – безумие. Несмотря на то, что в Европе всё спокойно, полицейских мало, они не спрашивают просто так у прохожих документы, как в Москве. Но там целая система своих уловок. Газоанализаторы на вокзалах и крупных центрах. Они улавливают запах пороха, ружейной смазки взрывчатки. Всюду стоят камеры. Автоматически выделяют и сигнализируют о скрытом ношении оружия. Тогда уже подключается полиция и охрана. Преступный элемент знает это, поэтому и сидят в своих гетто и не сильно высовываются наружу, знают, что поймают.

Ещё несколько часов я рассматривал различные варианты. В сотый раз перечитывал послание. Вглядывался в присланные фотографии. Рассмотрел покойную девушку. От неё началась эта история. От её любви с капитаном. Не было бы любви, не было бы и последствий. И была бы ты жива, Татьяна. Училась же. Изучала экономику. Сейчас была бы уже почтенная мать семейства или бизнес-леди. Училась-то хорошо. Из провинции, они зубами грызут гранит науки. Есть один шанс вырваться из нищеты, и они его не упускают. Жаль, девочка, очень жаль, что так всё сложилось. И мне придётся лететь на встречу к твоему возлюбленному. Только, вот вопрос, девочка, зачем? Кто он? Какой он? Зачем ему шпионские игры? Он же когда был в России, не выходил на связь. Хотя, мог бы. Сейчас-то ему, зачем все эти приключения на его седую голову? Он хороший человек, а, Татьяна? Зачем ему три миллиона? Он не понимает, что убивают за меньшую сумму? Эх, Таня, Таня! Что же ты наделала-то? И с собой и с нами. Как месть сквозь десятилетия за поруганную любовь и оборвавшуюся жизнь! Ладно, спи спокойно, дорогой товарищ! Да, упокоится душа твоя!

Ноги на столе, в одной руке смартфон, в другой – стакан с ромом. Приподнял стакан, показал его фотографии покойницы, выпил за неё. Удалил из телефона всю информацию. Умылся – спать.

Через сорок часов я был в Лейпциге. По документам я стал Александр Гольдман. Спасибо, что немецкую фамилию присвоили, а не еврейскую. Тогда бы мне пришлось добывать документы самостоятельно. Не сильно жалуют евреев в оттоманском гетто. И выходило, что я – электрик. Тоже неплохо. Зато есть легенда, под которой я проникну в турецкий квартал.