Александр Харламов - Одноклассники смерти

Горбенко приехал к дому, где квартировала Аленка довольно быстро. До час пика было еще далеко. Транспорт ходил нормально, а не стоял в нескончаемых пробках. Тем более от обиталища Марины до квартиры Аленки было пару остановок на метро и километр пешочком. У входа в подъезд он столкнулся с человеком, который спокойно насвистывая какую-то популярную мелодию спускался вниз. Вид у того был довольно беззаботный и счастливый. Андрей даже ему немного позавидовал, удивившись, насколько человек может чувствовать свободным от окружающих проблем.

Поднялся к лифту. Нажал кнопку. Где-то вверху загремело, но железное архаичное чудовище времен перестройки из недр многоквартирного дома, так и не появилось. Бросив бесполезное дело, ждать застрявший лифт, Горбенко быстрой рысью начал подниматься на третий этаж, благо идти было недалеко.

Здесь жила Аленка до того момента, как переехала к Савельеву. Оставила большинство вещей здесь, так как в минуты горечи, находила здесь покой и уют. Андрей был просто уверен, что Старшая здесь сейчас. В доме было тихо, несмотря на его ужасную и безалаберную планировку. Не стучали дверьми соседи, не был слышен звук голосов пьяной парочки, нигде не пахло борщом и прокисшей капустой. Дом, как дом… Как в сказке про красавицу и чудовище. Вымерший замок… Хотя чего ждать. Рабочий день в разгаре. Все жители усиленно заколачивают денежку. На третьем этаже было тихо. Назойливая песенка незнакомца все-таки влезла в голову, и Горбенко напевал ее про себя, как вдруг увидел, что дверь в квартиру Севостьяновой немного приоткрыта, а в прихожей горит свет. По коже побежали неприятные мурашки. Андрей буквально кожей почувствовал, как повеяло опасностью, а этому он привык доверять еще со времен Афгана, когда вот такие же мурашки спасали его от пули снайпера. Он аккуратно надел кожаные весенние перчатки и вытянул пистолет. Осторожно подошел к двери и прислушался. Из квартиры не доносилось не звука, кроме тихо играющего радио. Модный нынче диджей желал всем доброго дня и тому подобную ерунду. Ни шагов, ни голосов… Ничего… Странно? Еще как!

«Может Старшенькая спит»? — подумал про себя Андрей. Но почему тогда открыта дверь.

Он потянул ручку и толкнул металлическую бронированную дверь чуть чуть вперед. Та не скрипнула, хорошо смазанные птли сработали на отлично. В коридоре пусто… Андрей переступил порог, держа на готове свой пистолет. Ощущение чего-то непоправимого все усиливалось… У порога стояли мужские тапочки, аккуратно поставленные около полочки. На вешалке болтался пустой тремпель. Тихо щелкнул предохранитель. Андрей решил позвать Аленку. Если в квартире есть кто-то чужой, то он выскочит и моментально напорется на Горбенко, и тогда Андрей не промахнется.

— Аленка! Ты дома? Это я Андрей, — повысил он голос.

Ни ответа ни привета. Тихо, как в склепе. Андрей сплюнул и обругал себя за такое сравнение. Ни дай Бог! Музыка неслась из кухни. Видимо приемник стоял именно там.

— А сейчас на волнах нашего радио музыкальный подарок для Вована из Воркуты. Вован мы тебя очень любим и ждем. Откидывайся скорей. И в подарок от любимых друзей Кнопы и Душика звучит песня под названием «Братва не стреляйте друг в друга», слушаем мелодию и наслаждаемся блатной романтикой. Поехали!

Зазвучала музыка и первые ноты вступления. Горбенко все-таки переборол себя и решился. Пинком распахнул ведущую в кухню стеклянную дверь и прыгнул ногами вперед, уходя с возможной линии огня. Перкатился и тут же вскочил на ноги. Стрелять было не в кого… Поздно было вообще что-то делать. Все было слишком поздно! Враз побелевшими губами Андрей только и смог прошептать:

— Господи, за что… — и съехал вниз по стене, стараясь вообще не бухнуться в обморок. Ноги сами собой подкосились. В левой стороне груди впервые в жизни что-то перехватило и закололо. Больно… Глупо… Слезы горячим потоком хлынули из нас. Андрей сдерживался чтобы не зареветь не завыть на весь белый свет. Впереди, почти напротив окна висела Аленка, точнее то что от нее осталось. Жалкая, бездушная, уже начинавшая застывать человеческая оболочка. Она висела на люстре, на бельевой веревке, перехватившей ей шею и врезавшейся в гортань. Рядом валялся стул. Спасать Старшую было уже поздно. безвольные руки, плетями вокруг тело, посиневшие губы, ни вздоха, ни хрипа… Аленка умерла. В этом сомнений не было. Слишком много смертей видел за свою жизнь Горбенко, чтобы ошибиться. Поэтому он и сидел на своем месте в угоке кухни, глупо смотрел на ее тонкий силуэт и размазывал по лицу горькие слезы.