Александр Койфман - Где дом твой, киллер?

Уходит, не оборачиваясь. Рива и Оксана сидят на своих местах молча.

Входит Лола, нагруженная сумками, кульками. Оглядывает помещение:

— А где Генри?

— Ушел.

— Куда?

— Совсем ушел. Почему? Спроси у Оксаны.

— Что вы наделали! Что ты наговорила им, Рива? Оксана, если бы Генри был моим другом, ни за что не отпустила бы его, что бы о нем ни говорили. Уехала бы с ним.

В жизни Генри, как и прежде постоянно пересекающейся с «опасной игрой», риском и неожиданными испытаниями, приходит время важнейших перемен, которые, однако, переплетаются и с трагическими событиями. Но хочется верить в философскую истину — все, что происходит в нашем сумрачном, жестоком, часто очень несправедливом мире, имеет свое предназначение, и в нем всегда есть место и для любви, и для добра.

11:00. 14 февраля 2016 г., воскресенье.

Петербург, квартира Галины Петровны.

Оксана ходит по гостиной. Звонит по телефону.

Голос Елены по телефону:

— Да, кто это?

— Елена, это я. Извини, что дергаю с утра.

— Что случилось, Оксана? Где ты?

— Я в Питере. Ничего сейчас не случилось. Просто…

— Что просто, Оксана?

— Ты знаешь, Генри ушел от меня.

— Почему? У вас обычная ссора или все хуже?

— Боюсь, что это я виновата. Моя бабушка Рива узнала, что Генри — не «представитель фирмы», а киллер. Сначала работал на Израиль, а потом занялся самостоятельным бизнесом. Я ему высказала все: что он мне врал все время, что представлялся неотесанным мужланом, что все заработанные им деньги — деньги на крови. Он развернулся и ушел, не сказав мне ни слова. До этого стоял молча, а когда я сказала про кровь — ушел. Я не знаю, что мне делать.

— Ответь просто: ты его любишь?

— Не знаю. Знаю только, что мне без него плохо. Я так привыкла к нему.

— Давно это было?

— С месяц назад. Сначала я даже радовалась, что мы расстались, так было ужасно слушать слова Ривы. А теперь — плохо, очень плохо.

— Действительно плохо, так как ты его любишь. Не любила бы — уже успокоилась бы.

— И что мне теперь делать?

— Ты, после того как он ушел, пыталась снова поговорить с ним?

— Нет. Есть проблема: я беременна. Как я могу сказать ему об этом?

— Но это чудесно. Нет, не в том смысле, что этим можно привязать его к себе. Нет. Это чудесно само по себе. Помнишь, я тебе что-то об этом говорила. Не сложится у вас, так хоть ребенок будет у тебя от любимого человека. Я до сих пор жалею, что не родила ребенка ни от твоего отца, ни от Володи.

— Как ты можешь так говорить!

— Так и могу. Я обоих любила. По-разному, но обоих. Была бы сейчас не одна. Были бы и заботы, и радости, и огорчения. Была бы жизнь, а не прозябание. Надеюсь, ты не думаешь об аборте? Не делай этого ни в коем случае. Потом всю жизнь будешь жалеть.

— Так что ты посоветуешь? Мне не с кем советоваться. Мама каждый раз начинает кричать, что я такая непутевая. Только Лола сказала, что рада за меня. Я даже не поняла, чему она радуется. Рива жалеет, что рассказала мне все.

— Позвони Генри. Только не говори, что ты беременна. Попытайся понять, почему он ушел, но не дави на него. Понимаешь, я где-то читала хорошее выражение: «Если кого-то любишь, то принимать его нужно таким, какой он есть, а не таким, как ты его придумала». Может быть, я не точно цитирую, но смысл именно такой. По-моему, он искренне хотел изменить свою жизнь, хотел менять ее вместе с тобой.

— Ты так думаешь? Ладно. Попробую, но страшно.

— Вперед, нет ничего страшного. Это жизнь, просто жизнь. Позвони мне после вашего разговора. Обязательно позвони.

— Хорошо.

Ходит по гостиной. Поджала губы, звонит.

Голос Генри по телефону:

— Да, это ты, Оксана?

— Я. Я хотела извиниться за все те грубые слова.

— Не нужно тебе извиняться. Естественно, что тебя все это поразило. Я сам во всем виноват. Думал, что смогу уйти от своей… работы, что ли. Но я же ничего не умею делать в реальной жизни. Разве что, как ты говорила — поваром пойти работать. Да и то, меня возьмут только в помощники, может быть. Или приводить сад в порядок, как в мошаве у Лолы.

— Неправда, ты все, все умеешь делать. Я же видела. Ты во всем быстро разбираешься, не так, как я. Даже с Лолой вы спокойно говорили о делах.

— Это только поверхностная видимость.

— Где ты сейчас? Давай встретимся. Где угодно: в Чехии, в Бельгии, у Елены. Поговорим. В конце концов, я тебе так и не рассказала о поэтах Озерного края.