Александр Тамоников - Сто пять ракет, затмивших звезды

Рязанов усмехнулся и проговорил:

— Думаешь, если у боевиков не будет отравляющего вещества, они не устроят спектакль? Экипажи кораблей и самолетов коалиции приведены в полную готовность. Это значит, что удар будет нанесен в любом случае.

— Интересно, а наши ответку дадут, если хоть один россиянин погибнет?

— Мое мнение, Даниил, вряд ли.

— А надо бы. Стоило бы затопить к чертям собачьим их фрегаты и крейсеры, сбить самолеты, ракеты, нанести удар по базам, откуда они вылетели. Это был бы дивный подарок Трампу. Уверен, в США поднялся бы такой шум, который снес бы не только президента, но и госдеп. Однако не будем об этом.

Рязанов чуть помолчал и сказал:

— Я в одном уверен. Если духи нас каким-то образом уничтожат, то об этом и знать никто не будет. Наши станут тупо отнекиваться, официально заявят, что в районе Дамаска российские специальные подразделения не применялись. Похоронят нас тихо и укажут в документах — погибли при исполнении воинского долга.

Авилов взглянул на заместителя и произнес:

— Не нравится мне твое настроение, Макс!

— Оно мне самому не нравится. Как и вся эта операция.

— Помолчим.

— Согласен.

Старшие офицеры задремали под мерный шум двигателей и слабую вибрацию корпуса вертолета.

Спустя полтора часа в десантный отсек вошел бортовой техник, прапорщик Вася Марин.

— Господа, спешу обрадовать вас, начинаем снижение, ищем площадку, — заявил он. — Время 17.27. Прошу уважаемых приготовиться покинуть наш люксовый номер.

Авилов посмотрел на него и спросил:

— Весело тебе, Вася?

— А чего мне грустить-то, товарищ подполковник? Дома все в порядке, на службе тоже, командировочные солидные капают каждый день, в гарнизоне квартиру дали, даже медалью наградили. Еще с месячишко, и можно до дому до хаты.

— Ты еще проживи этот месячишко, — произнес майор Рязанов.

— Проживу как-нибудь.

Вертолет начал снижение.

Через иллюминатор было видно, что два «Ми-24», сопровождавшие десантный вертолет, остались на прежней высоте в три тысячи метров. Они встали в «круг». Это означало, что экипаж «Ми-8» подобрал площадку. Машина приближалась к ней.

Снижение заняло несколько минут. Наконец вертолет замер на земле, и экипаж сбросил обороты двигателей.

Из кабины пилотов вышел и командир экипажа капитан Грибов.

— Прибыли, Даниил, — сказал он. — Отклонение от заданной точки составляет какие-то метры. Можно сказать, попали в десятку. Мы находимся в семи километрах от селения Гурат и пятнадцати от Сабара.

Борттехник открыл дверь, спустил трап.

— Все на выход! — приказал Авилов.

Бойцы, не пользуясь лестницей, выпрыгнули из отсека и разбежались по сторонам. На удалении метров в пятьдесят они заняли круговую оборону. В данной ситуации эти действия являлись совершенно обязательными.

Командир экипажа спросил Авилова:

— Докладывать на базу о прибытии будете? Можете по бортовой станции.

— Буду, но не с борта. У меня есть своя спутниковая станция.

— Понял. Ну тогда мы обратно, да?

— Да, конечно.

— Основной район эвакуации обозначен здесь, но если надо будет, подойдем, куда скажете.

— Договорились.

— Удачи, товарищ подполковник.

— И вам мирного неба!

— Чего тут остро не хватает, так это именно мирного неба. Но все, до связи, до встречи.

— Давай!

Авилов пожал руку Грибову, спрыгнул на грунт и машинально пригнулся, хотя прекрасно понимал, что винты не заденут его и в полный рост.

Командир экипажа занял место в кабине пилотов. Борттехник поднял трап, захлопнулась дверь, взревел двигатель, поднялась пыль. «Ми-8» оторвался от грунта, качнулся, начал медленно набирать высоту, развернулся и пошел на северо-восток. Там его ждали «Ми-24», продолжавшие нарезать круги. Вскоре машины исчезли, пропал и рокот двигателей.

— Внимание всем! Доклад обстановки. Третий, что у тебя? — проговорил Авилов.

Офицеры один за другим доложили, что вблизи места десантирования ни людей, ни техники, ни животных не обнаружено. Командир группы приказал им собраться возле него. Вести наблюдение он поручил капитану Зуеву, прекрасному врачу и профессионально подготовленному бойцу.

Группа встала в шеренгу. Офицеры поправили оружие, ранцы, сумки, прочую экипировку. Шлемы они не надевали, было жарко. Термометр показывал двадцать семь градусов. Спецназовцы знали, что температура с каждым часом будет снижаться. Где-то ночью она дойдет до минимального значения в четырнадцать-пятнадцать градусов. Но на марше и это многовато.