Сергей Самаров - Тот самый калибр

Отставной подполковник Скоморохов готов был выполнить трюк против «Лады», хотя в этом случае обязательно пострадал бы мотоцикл. Мой выстрел спас его от «гибели», потому что восстановить мотоцикл после столкновения, вероятно, было бы уже невозможно. И это при том, что сам мотоцикл стоит, по моим данным, как три автомобиля «Лада» самой современной модификации [16] Мотоцикл «BMW R 1200 GS Adventure» в разных салонах стоит от миллиона ста тысяч рублей до миллиона двухсот пятидесяти тысяч рублей. .

Кроме того, мой выстрел предотвратил, возможно, и другую беду. По тротуару шли люди, простые прохожие, не имеющие ни к нам, ни к «расписному» Николаю, ни к Анатолию Пашунину никакого отношения. И неизвестно, что произошло бы, выполни Скоморохов фирменный спецназовский трюк. Удар двумя ногами в лицо, пусть даже точный удар одной ногой, а еще раньше летящие в лицо осколки лобового стекла должны были заставить «расписного» Николая откинуть назад голову и по возможности выпрямить тело, если сиденье позволит это сделать хотя бы чуть-чуть. При этом неизвестно, на какой педали лежит правая нога Николая. А она могла одинаково лежать и на педали тормоза, и на педали акселератора. Если бы он нажал на тормоз, ничего бы не произошло, машина бы просто остановилась. Если бы он нажал на педаль акселератора, то есть, говоря попросту, в испуге газанул, то вполне мог въехать в прохожих, не готовых повторить трюк отставного подполковника. Там же, на тротуаре, находился и я. Я бы трюк повторить сумел. У меня он отработан до автоматизма. Более того, я поймал себя на том, что моя ступня перед выстрелом уже повернулась в нужное положение, обеспечивающее толчок. И протез мне при этом не помешал бы, а сломанные ребра возвратили бы болевые ощущения, которые обычно только ускоряют действия. Удачный выстрел все это предотвратил. Подготовка уровня спецназа ГРУ сказалась на практике. Но ни я, ни Виктор Федорович не видели в этом ничего особенного и не обменивались мнениями о происшедшем, хотя и я, и отставной подполковник мысленный анализ ситуации провели.

Допрос «расписного» Николая затянулся. Успел подойти Петр Васильевич Новиков. Сел рядом с нами на тяжелый стул, привинченный к полу.

После проведенной в засаде ночи это ожидание уже не казалось нам с Виктором Федоровичем долгим, но Новиков заметно нервничал. Он не имел закалки спецназа ГРУ и не сиживал в свое время в многодневных засадах, и потому возможности научиться ждать не имел.

Потом двое конвойных привели Анатолия Пашунина, который смотрел на нас с лютой ненавистью, свойственной даже не волкам, а обезьянам, впервые попавшим в клетку. Ненависть его была откровенно адресной, хотя знакомить нас с ним никто не пробовал, — только по мотоциклетным шлемам в руках, вероятно, он и узнал нас. Его предусмотрительно усадили не на наш ряд стульев, хотя свободное место рядом со мной имелось, а на тяжелую скамью у противоположной стены. Скамья, как и стулья, была прочно привинчена к бетонному полу. Конвойные не сели рядом, а встали лицом к задержанному и спиной к нам, словно прятали его от наших взоров.

Анатолий вертелся, пытался выглянуть из-за конвойного, что-то мне сказать, даже рот открыл, но получил ощутимый толчок в плечо и благополучно замолчал. Видимо, конвойные его и раньше слегка «потолкали». В итоге вел он себя почти смирно и с пониманием своего положения.

А то ведь я иногда могу оказаться человеком несдержанным. Даже умышленно могу таким оказаться. И в ответ на какие-нибудь нехорошие слова могу одним движением ноги достать челюсть говорящего у противоположной стены. Коридор здесь неширокий.

Это, возможно, воспитало бы в несостоявшемся убийце чувство самосохранения, не говоря уже о простой вежливости. И конвойные при этом никак не смогли бы мне помешать. Они просто сообразить бы ничего не успели, им уже пришлось бы поднимать задержанного с пола. Скорее всего, со сломанной челюстью.

Но я его положение тоже понимал. Если бы его отправили в СИЗО, то быстро бы выяснилось, что он родной брат следователя Следственного комитета, то есть, по сути дела, мента, и это Анатолию обернулось бы крутейшими неприятностями, несмотря на то что его брат дружит с уголовным миром. Уголовники тоже бывают разными, большинство из них все же имеют понятие о своей профессиональной уголовной чести. А эта честь не позволяет им с ментами дело иметь.

Значит, Котов поступил гуманно, оставив Анатолия Пашунина в камере городского управления. Насколько мне известно, в этих камерах временно содержат только тех, кого привозят в управление на допрос из СИЗО или для беседы с адвокатом, хотя для беседы с адвокатом и в самом штатном городском СИЗО имеются помещения. И лишь изредка задержанных могут держать в здешних камерах дольше, чем семьдесят два часа, отпущенные до суда, который может вынести решение о применении меры пресечения. То есть решит, арестовать задержанного, отпустить под домашний арест или подписку о невыезде или вообще освободить.