Евгений Сухов - Резидент

Последним информатором был сержант Федор Михеев — кряжистый домовитый боец лет сорока, призванный откуда-то из-под Иркутска.

— Не заметил что-нибудь подозрительного в подразделении? — задал вопрос Романцев, перевернув исписанную страницу блокнота.

Сержант Михеев приосанился, невольно ощущая свою значимость, как это он делал всякий раз, когда беседовал с капитаном, и степенно заговорил:

— Есть кое-что непонятное. Я тут как-то к связистам заходил, дело у меня там было по службе…

Романцев понимающе кивнул. Служба есть служба! Информатора следует уважать, внушить, что он необходим, что все его донесения столь же важны, как и первая линия обороны. Тут и сигареткой можно угостить, вместе посмеяться над шуткой, при необходимости помочь в каких-то делах, посодействовать семье. Но никогда не следовало позволять информатору переступать грань, за которой начинались приятельские отношения.

Появление Михеева у радистов было не случайным. В отдельной роте связи на должности командира отделения телефонно-кабельного взвода у Романцева служил осведомитель, который рассказал ему о Федоре: третий месяц тот крутил роман с ефрейтором Ларисой Егоровой, работавшей на радиостанции.

— У одной связистки, ефрейтора Егоровой, я на руке часики видел, — договорил Михеев.

— И что с того? — удивился Тимофей. — Мало ли какие у кого часики. Вот посмотри, у меня… — приподнял он гимнастерку, — тоже часы есть.

— В том-то и дело, что часики не простые! Золотые они! И я вот все думаю, откуда у простой телефонистки такие часики могут быть? Денежное довольствие у нее небольшое, значительную часть суммы еще домой отправляет, матери и малолетнему сыну. А тут такие часы! Да на них целый год копить нужно!

Тимофей невольно насторожился. В нем мгновенно проснулся охотничий инстинкт, следовало проверить информацию — тут попахивало чем-то противозаконным.

— А ты поинтересовался у нее, откуда она такую красоту раздобыла?

— Спросил, — нарочито равнодушным голосом произнес Михеев.

— И что же она тебе ответила?

— Сказала, что у нее эти часики уже давно лежат. Вот только сейчас решила надеть. А ведь я точно знаю, что у нее их не было!

— Откуда у тебя такая уверенность?

— Знаю, и все! — колюче отрезал сержант.

— Послушай, Федор, а у тебя с этой связисткой, случайно, никаких амурных дел не было? Между нами, конечно.

— Вот стервецы! — хмыкнул Михеев. — Уже донес кто-то… Ну, было… Недолго, правда… Тогда мне казалось, что у нас все в порядке. Ведь как оно прежде было: не успею я ее поманить, а она уже ко мне в койку прыгает! А тут прихожу как-то к ней, а бабу как будто подменили! Я с ней и так, и эдак, а она все ни в какую! — уже сердито продолжал сержант. — Между нами, говорит, все кончено! Раньше хохотушка была, а сейчас слова из нее не вытянешь… Короче, не хочет она со мной общаться!

— Послушай, Федор, а тут личного мотива нет? Может, ты решил наказать ее с моей помощью?

— Если бы хотел наказать, то не стал бы ни у кого помощи просить, — нахмурился Михеев. — Просто подбил бы ей глаз, и пусть бы ходила по подразделению с огромным синяком! Лариска мне и нравиться после этого перестала. Будто бы переродилась, чужая какая-то стала!

— Значит, ты думаешь, что ей кто-то эти часики за дело подарил? — задумался Романцев.

— Так точно! У меня ведь нюх контрразведчика выработался. Поговорил с ней немного, и такое впечатление, что она что-то важное от меня скрывает.

Цигарка была выкурена. Вжав тлеющий остаток в пепельницу, Федор посмотрел на капитана, давая понять, что ему нечего добавить к сказанному.

— Хорошо, я разберусь!

Сержант Михеев ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Полученный сигнал был серьезным, нуждался в немедленной проверке. Связисты всегда находились на особом счету, каждый из них проходит очень серьезную проверку, ведь через них шли сведения особой важности.

Романцев знал ефрейтора Егорову. Внешне она производила впечатление весьма серьезной барышни. На болтушку не походила. Именно таких предпочитали привлекать для работы в штабах.

Сложив бумаги в стол, Тимофей вышел из комнаты и заторопился на узел связи. Ларису Егорову он отыскал в комнате для радистов — как раз закончилась ее смена, и, примостившись у окна, она писала письмо, мечтательно посматривая через окно в сад.

На левой руке из-под гимнастерки выглянул желтый циферблат. Часики действительно были золотыми. Работа тонкая, очень качественная, такие часы — редкость. Наверняка трофейные, немцы любят красивые вещи и делать их умеют.