Евгений Сухов - Резидент

— У меня было время. Предлагаю операцию по поимке резидента назвать «Операция Майор».

— Годится. Продолжай.

— Немецкий агент Кривошеев легко идет на контакт, в своих показаниях достаточно откровенен. Эту его словоохотливость нужно использовать. Если немцы хотели, чтобы он стал парикмахером, так пусть он им и будет. В этом случае он будет находиться под нашим круглосуточным наблюдением, а мы, в свою очередь, сможем контролировать все его контакты.

Тимофей говорил уверенно, твердо, безо всяких сомнений. Александров призадумался — было понятно, что капитан продумал каждую мелочь.

— Ну что ж, принимается, — после некоторого размышления произнес он. — Пусть так оно и будет. Пусть служит парикмахером у офицеров. Когда, ты думаешь, его можно будет привлечь?

— Через три дня. Я уже разговаривал с доктором.

— Глаз с него не спускать ни днем ни ночью!

— Есть, товарищ полковник! — отозвался Романцев с заметным облегчением.

Неделя миновала, но Бондарь так и не объявился. Не исключено, что он просто перебрался на другое место. Наверняка прослышал про задержание немецкого радиста — стрельба была, будь здоров! А такие вещи на фронте распространяются быстро.

Следовало поговорить с информаторами, может, они что-то знают. По штату Романцеву полагалось иметь агента в каждом отделении. Военная контрразведка должна знать, чем дышит прибывшее пополнение, о чем говорят старожилы, кого ругают, кого хвалят простые бойцы, какое настроение у красноармейцев перед предстоящим наступлением. На войне мелочей не бывает.

Он никогда не вызывал информаторов по отдельности, в этом был свой резон: на них не должно упасть подозрение в сотрудничестве со Смершем. А поэтому обязательно смешивал их с прочими бойцами, подбирая для предстоящей беседы какую-нибудь нейтральную причину. Так было и в этот раз — среди двух десятков приглашенных бойцов было шесть осведомителей. Даже если случится, что кто-то узнает об их настоящей роли, то вряд ли к ним станут относиться хуже — среди них было немало геройских солдат, проявивших себя в боях. Информаторами они стали по убеждению, искренне полагая, что тем самым помогают приближению победы. Но вот откровенничать в их присутствии красноармейцы более не станут.

Беседа с бойцами была непродолжительной, часто состояла всего-то из нескольких вопросов: «Все ли дома в порядке? Нужна ли какая-то помощь?» Затем понемногу, стараясь разговорить бойца, капитан узнавал, что происходит в подразделении, о чем думают и рассуждают сослуживцы.

В этот раз трое из опрошенных агентов не сказали ничего нового. Поведали лишь о том, что в последнее время красноармейцы стали все чаще поговаривать о наступлении. Еще выражали неудовольствие по поводу задержки курева и наркомовских ста граммов. Но все недочеты были вполне исправимы. Три дня назад были взорваны железнодорожные пути, что затруднило запланированные доставки. До окончания ремонта «чугунки» цистерну со спиртом и вагон с табаком отогнали на запасные пути, приставив к ним усиленный караул, как и полагалось особо важному стратегическому грузу. В ближайшие часы железнодорожные пути будут восстановлены, и положенная норма спирта вскорости прибудет в часть. Так что неприятные разговоры умолкнут сами собой.

Еще трое агентов заприметили, как четверо бойцов подобрали сброшенные с самолетов листовки. Поднимать их запрещалось, не рекомендовалось использовать даже в виде самокрутки для курева. Но командование было осведомлено, что бойцы нередко нарушали приказ из-за перебоя с бумагой. К тому же размер листовок был очень удобен: не большой и не маленький, ровно с партбилет. Оставалось только насыпать табачку на лист, смачно послюнявить края и завернуть. Качество бумаги у листовок тоже было весьма подходящим — не толстая и не тонкая, в точности такая, чтобы затяжка была долгой и ядреной.

Будь сейчас сорок первый год, возможно, Романцев обратил бы внимание на этот сигнал. Тогда перебежчиков хватало! Но сейчас такие случаи — редкость. Перебегали лишь по крайней необходимости: чтобы избежать возможного ареста или перед предстоящим наступлением. Но агент назвал фамилии дисциплинированных солдат, не замеченных в каком-то шкурничестве, которых Тимофей знал лично, причем с весьма хорошей стороны. Не иначе листовки подняли на курево, а то и для гигиенической надобности, так что тревожиться не стоит.