Александр Тамоников - Пуля для карателя

— И отправить к чертовой матери, — проворчал доселе молчащий тип в углу. — Я не понимаю, полковник, что делают в наших рядах представители враждебной нам Красной армии? Да, я согласен, они оказали нам услугу, но мы должны быть стойкими и последовательными в своих убеждениях. Мы не имеем права поступаться своими принципами. Во всем, что случилось, есть львиная доля вины коммунистического командования — в том числе так называемого Войска Польского, которое пошло на поводу у Советов. Именно по вине большевиков мы оказались в столь плачевном положении…

— Простите, ваши имя и фамилия не засекречены? — мягко поинтересовался Иван.

Субъект вспыхнул, как-то приосанился.

— Я — делегат законного правительства в изгнании Збигнев Капшировский! И попрошу относиться ко мне уважительно. Я член Делегатуры!

Иван расстроенно вздохнул (нашел чем хвастаться), переглянулся с Машей, которая сделала постное лицо — дескать, никто и не обещал, что будет легко. Общаться с фанатиками и глупцами — это та еще доля. Членов Делегатуры — представительства «кабинета министров» Миколайчика — засылали в Варшаву еще до восстания, чтобы они контролировали ход событий, вели правильную идеологическую работу, следили за личным составом. Мысль про «комиссара» была, в принципе, верной.

— Рад познакомиться, господин Капшировский, — кивнул Иван. — Похвально, что вы до сих пор не отказались от своих принципов. Все еще желаете административных полномочий на освобожденной от немцев территории? Кстати, напомните, кто ее все-таки освобождает? И знаете, если уж на то пошло, я не отвечаю за действия своей армии, а вы, похоже, не отвечаете даже за собственные действия. Прошу простить за резкость, но неужели вы до сих пор ничего не поняли? Мне кажется, вы все понимаете, но находитесь в плену стереотипов и навязанной вам идеологии.

— Да как вы смеете?! — возмутился делегат и стал наливаться румянцем. — Анджей, примите меры, что он себе позволяет?

Иван перехватил встревоженный взгляд Маши — мол, ты бы поосторожнее.

— Ладно, прекратите! — поморщился Врудень. — Будем реалистами, Збышек, все кончено, и ты не хуже меня это понимаешь. А вам, майор, тоже следует вести себя прилично и уважать людей, которые гибнут ежедневно, не получая никакой поддержки.

— Хорошо, господин полковник, прошу извинить, — проворчал Иван. — Хотя вынужден заметить, что солдаты Красной армии гибнут в не меньших количествах, освобождая польскую землю… Еще раз извините.

— От нас-то вы что хотите? — Полковник смотрел на него, как бык на матадора.

— Не знаю, уместно ли просить о содействии…

— Разумеется нет, — задрал нос делегат Капшировский. — Мы не помогаем коммунистам, и не важно, что у нас общий враг. Это до поры до времени. Когда придет их час, коммунисты сотрут нас с лица Земли и не вспомнят, что когда-то мы были союзниками.

«А этот гусь не так уж и неправ», — подумал Иван.

— Мы не только по этой причине не можем оказать вам содействия, — смягчил ситуацию Врудень. — Положение катастрофическое, у нас в строю осталось чуть больше полутора сотен бойцов. Здесь полтысячи гражданских… Провизия кончается, много больных, раненых, не успеваем избавляться от тел погибших, и уже начинается эпидемия какой-то лихорадки… Мы знаем, что в других районах положение соратников еще хуже — почти повсеместно восстание подавлено, держимся только мы — в 16-м округе Варшавы… Немцы сдавливают кольцо, против нас орудует 608-й полк вермахта, части «Дирлевангера», другие подразделения СС… Сегодня вроде тихо, но к вечеру, уверяю вас, опять заведут свою артиллерию. Вчера разбомбили наш госпиталь, погибли последние медики, восемь человек больных. Лечить некому и нечем — хоть сразу в гроб ложись… Мы держим несколько улиц вокруг этой бойлерной — Сташевскую, Монастырку и Гроджу. Там построены мощные баррикады, работают наши снайперы, противник атакует каждый день, но мы держимся, даже высылаем иногда людей для разведки прилегающей территории и мелких диверсий. Но нас становится все меньше, со дня на день немцы прорвут одну из баррикад, и тогда будет полная катастрофа. Погибнут все, уж немцы постараются. Каждый человек на счету, мы не можем вам помочь, не можем выделить людей. И в любом случае это смотрелось бы нелепо. Пан Капшировский, возможно, резок, но, в принципе, прав. Я склонен отнестись к вам мягко лишь потому, что вы спасли наших жителей, ничего не выгадав взамен. Насколько понимаю, вам ничто не мешало обойти место расстрела…