Анна Оранская - Хождение по трупам

“…Руководство телеканала, на котором работала Стэйси Хэнсон, сообщило нам, что ему неизвестны мотивы, по которым могла быть убита актриса, — так что остается только гадать, кто расправился с красивой девушкой, сыгравшей две роли в кино и успешно дебютировавшей на телевидении. История и вправду загадочная, особенно если вспомнить, что, как уже сообщалось во вчерашнем номере нашей газеты, на трупе был обнаружен листок бумаги, на котором было отпечатано: 50 000 000 $. Таким образом, можно прийти к выводу, что убийца заранее приготовил листок, который и должен был объяснить причину убийства. Хотя и неясно, кому предназначался этот листок и что должна означать написанная на нем сумма. По мнению полиции, мисс Хэнсон пала жертвой ошибки, убийца принял ее за кого-то другого — хотя Стэйси Хэнсон была задушена в своей квартире, а следовательно, убийца знал, к кому он пришел. Возможно, убийство мисс Хэнсон совершено с целью запутать того человека, кому адресована эта записка, кого-то из очень близких знакомых покойной Стэйси — поскольку сама Стэйси такими денежными средствами не располагала”.

Не поверишь — я даже не поняла ничего сначала. Имя Стэйси не самое редкое, хотя мне лично знакомое, и фамилия показалась знакомой — но я, наверное, только после пятого прочтения поняла, о чем идет речь. И то благодаря тому, что сумма в пятьдесят миллионов тоже была мне очень знакома. Я читала и трезвела постепенно и могу сказать, что была абсолютно трезвой, когда наконец все осознала — что это о моей Стэйси речь, и убил ее Ленчик своими либо чужими руками, чтобы показать мне, что про меня не забыл и недоволен тем, что я исчезла, и что он готов пойти на все. И тут же сказала себе, что этого не может быть, это совпадение просто — даже если предположить, что Ленчик не прятался никуда, не уезжал, следил за моим домом и вычислил Стэйси как наиболее частого визитера, а значит, и наиболее близкого человека, — ну зачем ему ее убивать? Он же не вступал со мной в контакт — да, телефона он моего не знает, но мог бы почтовый ящик использовать, мог бы перехватить меня в городе, коль следит и в курсе того, что я без охраны. И ничего, что я не выходила последние две с небольшим недели — мог бы, в конце концов, письмо мне прислать, это уж совсем просто. Так что все случайно, нелепое совпадение, я тут ни при чем.

И судорожно проглотила остатки коктейля, намереваясь сделать себе еще один, третий уже за утро, когда с удивительной отчетливостью поняла, что он таким образом показать мне пытался, что знает, кто послал к нему киллеров, — и это его ответный шаг, свидетельство, что он мстит кровью за кровь, что он не шутит и что деньги я должна отдать, как только он на меня выйдет. Потому что пустые встречи и разговоры закончились. Или я отдаю деньги — или…

Не знаю, сколько я выпила в тот день — думаю, что очень много, и не пьянела толком, и Стэйси стояла перед глазами, молодая, красивая, начинающая свою карьеру, возможно очень перспективную — и убитая из-за меня. Именно из-за меня — и я не пыталась даже оправдываться тем, что она сама со мной познакомилась, что сама ко мне приезжала и что я ее не зазывала совсем. Наверное, потому так остро все воспринималось, что в первый раз из-за меня кто-то пострадал, причем так пострадал, — я страдала из-за других, это было, в меня стреляли из-за тебя, и чуть не убили, и изменили тем самым навсегда мою внешность и мою жизнь.

Я в тот момент даже не вспомнила про ту милиционершу, свою любовницу, которую застрелил пришедший по мою душу киллер, — она ведь первая его увидела, я на него внимание обратила именно потому, что она вдруг остановилась, не дойдя несколько шагов до моей машины, и пристально смотрела куда-то, и только тогда я его заметила в пелене беспрерывно планирующих с неба снежинок. И я застыла, оцепенела, и она закричала, давая мне шанс выйти из оцепенения и скрыться. Я этим шансом воспользовалась — и, когда увидела, что она упала, нажала на газ, рванувшись вперед, на него. Не будь ее, скорей всего, и меня бы не было.

Но я не вспомнила — и сидела тупо, перечитывая заметки, сегодняшнюю и вчерашнюю, в которой просто сообщалось о факте убийства, и представляла себе, как Стэйси заехала после работы домой, чтобы принять душ, переодеться и поехать ко мне — она же, кажется, обитала где-то недалеко от телецентра, — а Ленчик или его человек уже ждал ее около квартиры. Может, все было и не так — я ведь не была у нее и не знаю, где она жила и что за дом это был, — но представляла все именно таким образом. Мое воображение не щадило меня, рисуя отчетливые и страшные картины: как она идет домой, предвкушая поездку ко мне и безудержный секс, и как убийца вталкивает ее в квартиру и душит там, и лицо безобразно синеет, и выкатываются некогда красивые глаза, вываливается еще недавно ласкавший меня язык, и она обмякает, тряпичной куклой оседая на пол. И жизнь ее оборвана просто для того, чтобы кое-что сказать мне.