Николай Прокудин - Панджшерский узник

Он осторожно перешагнул через проволоку и скользнул через расщелину. Прислушался. Тут было тесно, пройти мог только один человек, и то боком.

Выглянул осторожно за выступ на другой стороне, осмотрелся. Справа и впереди крутой обрыв, и только слева можно пройти по карнизу, а дальше начиналась тропа, которая терялась в камнях. Огромные обломки скал, валуны, осыпавшиеся, скорее всего, после последнего землетрясения. Путь у Имануло был один — вперед.

Пригнувшись, Воротин сделал несколько шагов, еще раз осмотрелся и ступил на карниз. Самое опасное место, когда ты беззащитен и весь как на ладони.

«Но вряд ли Имануло думает, что его побег заметили. Да и спешит он! А если бы за ним шел не я один, а человек десять, тогда бы услышал. Нет, он удирает сломя голову!» — подумал капитан и побежал дальше.

Камни. Много валунов. Через некоторые приходилось перелезать, другие обходить вокруг, протискиваться, соскальзывать на осыпях и бежать снова. Пока путь был только один, и можно было не думать о нужном направлении. Следовало спешить и сокращать расстояние до беглецов.

К своему огромному удивлению, Воротин заметил зеленую куртку, двигавшуюся между камнями, довольно быстро.

«Он что, не торопится?» — мелькнула мысль.

И только потом капитан догадался, что человек ранен и хромает.

«Тем лучше!» — усмехнулся он и прибавил скорость.

Воротин бежал, как во время сдачи норматива по кроссу на пересеченной местности, только смотрел больше по сторонам, а не под ноги. Под ноги он успевал смотреть тоже, потому что вывихнутая или сломанная в этих местах нога означала неминуемую смерть.

Первая пуля прошла правее его головы, а остальные ушли в сторону, но Воротин послушно упал, громко застонал и сразу отполз в сторону, метра на четыре.

Капитану повезло, что заметил стрелка первым, иначе бы крышка.

До противника метров шестьдесят, автомат у него без подствольника. Правда, Воротин мельком видел только автомат в руках длинного, а какое оружие было у Имануло, он не знал.

«Значит, можно нарваться и на гранату», — подумал он и решил сделать перебежку, но тут же по камням хлестнула автоматная очередь.

«Он меня не видит! — догадался Воротин и пополз вперед, стараясь держать голову как можно ниже. — Пусть стреляет, а мы его сбоку обойдем».

Еще несколько очередей по камням, но теперь пули попадали и высекали искры гораздо правее. Все, дальше ползти было некуда. Камни сплошной грядой тянулись на несколько десятков метров вперед, и по ним можно было только прыгать.

Твою мать!..

Воротин вскочил на ноги и уже открыто побежал в сторону душмана.

«Из гранатомета в меня оттуда не выстрелить, угла не хватит», — думал он.

Несколько секунд оказались безопасными, пока противник не заметил, что шурави бежит к нему сбоку. Душман развернулся и поднял автомат, но тут стрелять начал Воротин. Несколько коротких очередей на бегу, чтобы не дать целиться этому уроду. Еще несколько шагов. Душман был один, а вдалеке мелькала фигура убегавшего Имануло. Последний патрон вылетел из ствола, и автомат замолчал. Но это было уже не важно. Капитан со звериным рычанием обрушился на моджахеда сверху. Он был зол как сатана. Его перехитрили, это всего лишь малограмотный афганец, раненный в ногу, просто телохранитель, который остался прикрывать отход своего главаря.

«Упустил! Опять! Сука!»

Душман поднял автомат, но Воротин ударом приклада отбросил оружие противника в сторону и нанес второй удар ему по рукам. Было слышно, как хрустнула кость запястья. Или это только так подумалось разъяренному разведчику. Он упал на афганца, а у того в руке мелькнул нож. Но это было не важно. Ухватившись прямо за кулак, сжимавший оружие, Воротин ударом под локоть выдернул руку противника, развернул его боком к себе, а потом, направив острие ножа ему в грудь, навалился на него сверху всем телом. Вскрик, хрип — и тело обмякло.

Воротин поднялся и сел рядом, прижавшись спиной к камню. Догонять Имануло было бессмысленно. И этого брать в плен тоже смысла не имело. Типичный фанатик, он ничего не скажет, а если скажет, то с ним нужно перед этим долго работать специалистам.

Афганец дернулся еще несколько раз, медленно повернулся на бок, со стуком на камни упал нож с окровавленным лезвием, который он выдернул из раны. На советского офицера смотрели глаза, в которых было много ненависти и мало раскаяния.

— Покайся, грешник, — хмуро буркнул Воротин, подбирая свой автомат и меняя в нем магазин.