Николай Прокудин - Панджшерский узник

Желудок скрутило, но стало все равно лучше. Несмотря на рези, мучительного чувства голода уже не было. А потом он услышал крики. Они раздавались с нижних ярусов. Так человек кричать не мог. Это животные, наверное, стал успокаивать себя Азизов. Может, там бойня. Ведь столько людей нужно кормить. Но потом он стал различать среди криков и отдельные слова мольбы и проклятий. Саид лежал, пытаясь зажать уши руками, он даже накрывал голову рогожей, но все равно слышал все. Это была кошмарная ночь. А потом его вырвало.

Как он уснул и когда закончился весь этот кошмар, Саид не помнил. Только на рассвете он открыл глаза, услышав, как звякает металл о металл. Решетку открывали двое охранников.

— Выходи! — коротко приказал один из них.

Саид поднялся, внутренне весь похолодев, и пошел к выходу. Пленного повели по ярусу к спуску, подталкивая в спину стволом автомата. На нижнем ярусе он увидел, как по тропе за ноги волокут обнаженное тело. Мужчина был окровавлен, и у него не было кистей рук, глаз, кажется, тоже, вместо них только большие кровавые раны. Чуть дальше на мостике через реку Микини он увидел душманов, которые сбрасывали вниз тела. Если бы Саида не вырвало ночью, то сейчас бы точно вывернуло наизнанку. Слабость, головокружение, голод, наверное, все это, затуманивающее мозг, помогло не впасть в шок от ужаса.

А потом его вели мимо каких-то пещер. Один раз он повернул голову и посмотрел внутрь. Стиснув зубы, солдат тут же отвернулся. Что там висело, он не понял, что-то красное, кроваво-красное. Не хотелось даже думать, что это все, что стало с человеком. Или осталось от человека.

Когда советского солдата втолкнули в помещение, сложенное на террасе из хорошо подогнанных камней, где все было устлано старыми, но довольно еще крепкими коврами, он увидел комнату, обставленную на азиатский манер. В углу шкаф с открытыми полками, на которых стояли книги на арабском языке, стопка старых газет и журналов. Рядом на тумбочке радиоприемник. Низкий стол на гнутых резных ножках, поднос с фруктами и серебряный кувшин с тонким горлом. На мягких подушках сидел тот самый бородач, которого Саид еще вчера принял за начальника этой тюрьмы. Бородач пил чай из пиалы и рассматривал сложенные на столе перед ним перстни.

— Ты сегодня выглядишь лучше, чем был вчера, — подняв глаза на пленного, сказал моджахед. — Врачи тебя привели в порядок, а то вчера был совсем как дохлая собака. Я уж думал выбросить тебя в реку.

Саид молчал, стараясь не отводить взгляда, но и не смотреть этому человеку в глаза. Бородатый допил чай, потом завернул перстни в тряпицу, бросил одному из охранников и, с усмешкой посмотрев на шурави, потянулся, хрустнув сплетенными пальцами.

— Устал сегодня, — изрек он. — Ночь была долгой, многих неверных пришлось отправлять на встречу с Аллахом с достойными почестями. Муки очищают от скверны. Ответь мне, ты православный мусульманин?

Саид не знал, что ответить. В его положении опасно было отвечать. Тот или иной ответ все равно приведет к гибели. Сказать, что он не верующий, что он комсомолец, что в его стране вера — удел стариков, которым нечем больше коротать свой век, что у молодежи иные ценности? Желание быть гордым и желание выжить боролись в молодом человеке.

— Я всегда относился с большим уважением к верующим. И для меня не важно, мусульманин или христианин. Каждый человек на земле имеет право на жизнь.

Сильный удар между лопаток бросил Саида на ковер. Он непроизвольно выставил руки во время падения, и тут же боль в ране пронзила его так сильно, что он застонал и упал на бок, зажав раненую руку. И тут же получил удар в живот, потом его били ногами снова и снова. В спину, по рукам, по коленям, которые он подтягивал к животу, чтобы сжаться в комок. Несколько раз удары попадали по лицу, по затылку. Саид захлебывался в своей крови и пыли от старого ковра. Удары неожиданно прекратились. Он лежал на боку, тяжело дыша и кашляя. Перед его глазами появились странные военные ботинки. Почти такие же, как советские, но только серо-песочного цвета и на другой подошве.

— Ты — глупый мальчик, — сказал бородач, опустившись перед ним на корточки. Затем взял его за волосы и, рывком повернув лицо избитого к себе, процедил: — Никто не имеет права осквернять эту землю, этот мир, созданный Аллахом, если он не верит в него, не преклоняется перед ним, не возносит к нему свои молитвы. Ты можешь спасти свою жизнь и свою душу только одним — принять эту святую веру и встать на путь борьбы с неверными рядом с другими воинами Аллаха. Поднимите его!