Владимир Гриньков - Президент не может умереть

Бахир судорожно вздохнул. К нему подбежал офицер, козырнул и, словно извиняясь, доложил, что нет никакой возможности добраться до находящихся в машинах людей. В ответ Бахир прорычал, делая зверское лицо:

— Молчать! Ответишь! Любой ценой спасти пассажиров!

Офицер снова козырнул, поворачиваясь, как заводной, на месте, но не успел сделать несколько шагов, как в дыму что-то утробно ухнуло, огонь вздулся шаром и хлынул во все стороны, слизывая уже подступивших вплотную к машинам солдат.

От волны нестерпимого жара Бахир повалился на землю, но сейчас же вскочил. Там, где секунду назад были корпуса машин, сейчас корежились груды раскаленного металла, огонь бушевал, окончательно вырвавшись на свободу, и только теперь Бахир осознал, что президент Фархад мертв. Он умер, его нет уже! От возбуждения министр едва не испустил торжествующий крик, но овладел собой, стал сыпать командами:

— Лейтенант, ко мне! Немедленно оказать помощь раненым, — он говорил о солдатах, пострадавших от взрыва, — проверить третью машину и вернуть ее на шоссе.

Он смотрел на безжизненный уцелевший «мерседес» в кювете, уже зная, что Фархада там нет, что это пустышка, предназначенная сбивать с толку.

Солдат, пострадавших от взрыва, оказалось много, — именно в этот момент они столпились у машин, выполняя приказ и пытаясь вызволить людей из «мерседесов». Бахир отвернулся. Офицер уже спустился в кювет, заглянул к водителю третьей машины, но тот, похоже, не подавал признаков жизни, потому что офицер отпрянул, взглянул на министра, и стал пытаться открыть заднюю дверцу. Та не поддавалась, и тогда лейтенант дважды ударил рукоятью пистолета по стеклу. Бронированное стекло ответило глухим гулом.

Бахир знал, что это безнадежно, и готов был уже отвернуться, как вдруг замок щелкнул и дверца неторопливо распахнулась. Офицер, находившийся рядом, вытянулся и отдал честь тому, кто зашевелился в салоне…

…Хомутов отпрянул, когда офицер щелкнул каблуками, но уже в следующий миг понял, что тот принял его за президента Фархада. Он поморщился и тяжело вылез из машины, огляделся — и встретился взглядом с Бахиром. Министр стоял неподвижно, будто неживой, и Хомутов тоже застыл, не зная, как вести себя дальше. Первым пришел в себя Бахир, мгновенно осознавший, как жестоко ошибся. Это было невероятно, от этого мутился рассудок. Еще минуту назад он уже видел себя президентом, но Фархад, эта хитрая неистребимая бестия Фархад, перехитрил всех — и Бахира, и саму смерть, и теперь он снова опальный министр, у которого голова держится на плечах на шелковой нити, и единственный его шанс — то, что Фархад видел все из машины, не мог не видеть, как Бахир действовал, стремясь вырвать его особу из огня. Министр шагнул к президенту, бросил ладонь к козырьку фуражки и воскликнул, сам дивясь торжественной звучности собственного голоса:

— Товарищ президент! Вы живы!

Хомутов заколебался и уже готов был заявить, что он вовсе не президент, Фархад остался где-то там, в огне, и теперь наверняка уже мертв, но встретился глазами с министром. В этом взгляде плавали жестокость и страх. Его словно озарило. Вместе с Фархадом должен был умереть и он. В одно мгновение в памяти всплыло все, о чем рассказывал Сулеми. Какой случай для Бахира! И стоит Хомутову сейчас раскрыться, его убьют на месте, сам же Бахир и шлепнет, потому что он, Хомутов, теперь единственная помеха Бахиру. Мысль эта Хомутова так потрясла, что он стоял, не в силах разжать челюсти, устремив на Бахира остановившиеся глаза, но со стороны на его лице читалось лишь хмурое напряжение. Бахир расценил это как нежелание президента сменить гнев на милость и, ловя последний шанс, торопливо проговорил:

— Прошу вас в мою машину, товарищ президент! Я немедленно доставлю вас в Хедар!

Он уже просчитал варианты и надеялся, что сумеет повернуть все по-своему. Фархад пока еще в шоке, пусть в его сознании зафиксируется, что в минуту опасности Бахир оказался рядом, — и тогда он непременно изменит прежнее решение. Министр указал на джип, и оба они стали подниматься на шоссе. Хомутов лихорадочно соображал, как поступить, но ничего не приходило в голову. Он опасливо косился на суетящегося Бахира, пока тот распахивал дверцу джипа, помогая Хомутову взобраться на переднее сиденье, и тоскливо размышлял над тем, что будет, когда обман раскроется. В том, что это произойдет моментально, он не сомневался, оставалась одна надежда — любым путем добраться до своего посольства, там он будет в безопасности. И только он успел подумать об этом, как вдруг откуда-то сбоку вынырнул солдат, и уже хотел было обратиться к Бахиру, когда тот глазами указал на переднее сиденье. Узнав президента, солдат заговорил срывающимся от волнения голосом: