Александр Тамоников - Последняя тайна рейха

Полицейские посмеивались, забрасывая карабины за спину. Действительно, когда они в последний раз ухаживали за женщинами, которым впоследствии не перерезали бы горло?

Олег перехватил какой-то странный, тяжеловатый взгляд Стахнюка. Тот быстро отвел глаза. Вроде все нормально, но осадок остался.

Полицейские сноровисто погрузили ящики в кузов. При этом они перебрасывались шуточками. Мол, золото грузим, может, приберем себе в качестве компенсации? Вот только куда с ним денешься? Стоять на дороге, попутные машины ловить? Олег лениво их осаживал. Дескать, разговорчики, господа последние защитники рейха! Договоритесь у меня когда-нибудь! Он забрался в кузов последним, хмуро наблюдал, как из беседки выходит, что-то дожевывая, водитель, забирается в кабину.

Потанин смотрел по сторонам, запоминал каждый метр этой проклятой дороги. Стахнюк снова подозрительно косился на него, старательно прятал глаза. Да пошел он к дьяволу!

Олегу удалось спровадить в окрестные леса не всех эсэсовцев, а только тех, которые имели под задницами мотоциклы. Охраны вокруг хватало, опытной, квалифицированной, с характерными молниями в петлицах. Эсэсовцы стояли на КПП. Дорогу перекрывали посты, как стационарные, так и передвижной с вполне пригодным бронетранспортером.

Трасса погружалась в низину. На обочинах стеной стояли кустарники и низкорослые деревья. Между постами двести метров. Самовольничать тут не удастся.

Да и что он мог сделать, даже перестреляв эту четверку, заодно водителя и унтер-офицера, сидящего с ним рядом? Это при условии, что у него нет никакого оружия! Не нужны ему эти чертовы ящики. Майору контрразведки СМЕРШ требовался барон, сидящий за решеткой в изоляторе НКГБ.

В голове Олега снова тихонечко шевелились предательские мысли насчет того, что задание выполнить невозможно, по крайней мере в означенных рамках. Однако он старался не давать им воли.

Оборвались кусты. Основная дорога взбиралась на холм, водитель свернул с нее влево. Потянулись заборы заброшенного концлагеря. Сквозь дыры в них виднелись бараки. Одна из караульных вышек оказалась обитаемой. Там мерцал пулеметчик с «косторезом» на треноге. Втройне мило.

Концлагерь остался в стороне, машина въезжала на летное поле. Потянулись дощатые строения за железной изгородью, пустое кирпичное здание с выбитыми окнами. Но объект отчасти функционировал, работал контрольно-пропускной пункт.

Потанин перегнулся через борт, показал бумагу, выданную бароном. Солдат старательно все прочел, важно кивнул. Здесь шуток не понимали, все было серьезно.

Единственный на поле самолет стоял неподалеку, под навесом из маскировочной сетки. Не пришло еще время выводить его на взлетную полосу. Рядом с ним приткнулись топливозаправщик и пустой грузовик.

Охраны на поле хватало. Не меньше десяти эсэсовцев, вооруженных до зубов, прохаживались вокруг самолета, наблюдали за машиной, прибывшей на аэродром.

Водитель тут был не впервые. Он развернулся, подъехал задом к единственной двери, расположенной за левым крылом самолета. Двое техников в черных комбинезонах подтащили лестничный трап, установили под проемом.

Олег первым спрыгнул на землю и скомандовал:

— Двое к машине, двое в кузове! Вытаскивайте эти ящики и несите осторожно, как маму родную!

Самолет был явно не из последних разработок, самый обычный трехмоторный военно-транспортный «Юнкерс Ю-52», окрашенный в скучный серо-зеленый цвет. Немцы всю войну использовали его в качестве надежной рабочей лошадки. Увесистая нашлепка с пропеллером на носу делала машину узнаваемой и какой-то нелепой. В Испании ее называли «Индюшкой», в Германии — «Тетушкой Ю». Обычный средний самолет, не большой, не маленький. Девятнадцать метров в длину, размах крыльев — порядка тридцати. Подобных летательных аппаратов за годы войны фирма «Юнкерс» наштамповала порядка пяти тысяч. Характерный фюзеляж из гофрированного металла, экипаж — два или три человека; крейсерская скорость — всего лишь 250 километров в час. Самолет брал на борт 18 пассажиров и полторы тонны груза.

«Как-то маловато, — машинально подметил Олег. — Или сойдет, если из замка увозится лишь самое ценное? И зачем брать с собой восемнадцать человек? Достаточно взять десять, и тогда можно еще добавить барахла».

Полицейские стащили ящик с машины и тут же сели перекурить. Потанин начал орать как заправский надзиратель. Мол, в бою вы тоже, господа полицаи, передохнуть пожелаете?! Презрительно отворачивались эсэсовцы, стоящие в оцеплении. Подчиненные Олега неохотно выволокли из кузова второй ящик, понесли его к самолету. Поднимали они его тяжело, с матами-перематами.