Александр Тамоников - Халхин-Гол. Граница на крови

— Да, Александр Андреевич, особенно на войне.

— Война — особый случай. Убитых пока держи в селении, потом похороним в братской могиле и памятник поставим. По тяжелому раненому пусть определяется твой санинструктор. Не сможет помочь, прикажи санитарам перенести к реке. Но аккуратно. Легкие, говоришь, в состоянии вести бой?

— Так точно!

— Не забудь потом представить их к наградам в первую очередь.

Капитан усмехнулся и заявил:

— В первую очередь награды у нас получают политруки да актив.

— Юмор я оценил, но ты больше так не шути. По результатам ответного огня нашей артиллерии. Из восьми японских орудий уничтожены три, два повреждены, потери понесли и расчеты. Так что у японцев остались три гаубицы, способные вести огонь.

— А каковы потери их роты, подошедшей к батарее?

— Ее рубеж дальше. Если там и есть потери, то небольшие. Главное в том, что нам удалось значительно снизить огневую мощь самураев.

— У них еще три гаубицы, танки, броневики, станковые пулеметы.

— Но уже легче.

— Посмотрим, что будет после авианалета, а ждать его осталось недолго.

— Это да. После налета связь со мной. Если, конечно, она будет функционировать. Повредят японцы линию, отправь посыльного с донесением о потерях. Мне надо знать, сможет ли твоя группа отразить нападение наземных сил противника. Это понятно?

— Так точно!

— Удачи тебе, капитан.

— Взаимно! — Новиков положил трубку на аппарат и услышал характерный звук авиационных двигателей, который быстро усиливался.

На позиции тактической группы надвигалась целая армада вражеских самолетов.

Майор Куроки, ставший свидетелем артподготовки, довольно потирал руки. Он видел через бинокль, как разрывы снарядов накрывали весь район, занятый советско-монгольской тактической группой. В небо поднялся столб черного дыма, за ним второй и третий, куда более плотные. Так горит бронетехника.

Тут вдруг прогремели залпы орудий с противоположного, западного берега реки.

— Что за черт? — выкрикнул майор.

Его заместитель лейтенант Сасаки, тоже смотревший на позиции обороны противника, проговорил:

— Работает вражеская артиллерия.

— Какая артиллерия? Откуда она взялась, по каким целям бьет?

Лейтенант Сасаки перевел бинокль на сопки, за которыми дислоцировалась батарея стопятидесятимиллиметровых гаубиц. Мощная оптика позволяла ему видеть, как за небольшими высотами разрываются снаряды.

— Русские или монголы бьют по батарее капитана Кикути, — сказал он.

— Этого еще не хватало. Как наша разведка могла пропустить наличие артиллерии у тактической группы противника?

Сасаки вздохнул и сказал:

— Скорее всего батарея подчинена командованию советского батальона, руководство ею осуществляется из Хамтая.

Когда огонь прекратился, Куроки повернулся к связисту и приказал:

— Срочно дай мне капитана Кикути!

— Слушаю вас, господин майор, — ответил командир батареи.

— Что у тебя?

— Ничего хорошего. Русская артиллерия, предположительно батарея стодвадцатидвухмиллиметровых гаубиц, обстреляла наши позиции. Мы потеряли пять орудий с расчетами, пункт боепитания.

— Но как русские могли так точно накрыть твою батарею?

— Возможно, их огнем управляли корректировщики.

— Но ты в состоянии вести огонь из уцелевших орудий?

— Извините, господин майор, но я подчиняюсь полковнику Танаке. Только он может решить, что дальше делать моей батарее. Я свяжусь с ним. Думаю, полковник сам доведет до вас свое решение, — проговорил капитан и отключился.

Майор швырнул трубку связисту.

— Скотина! Он, видите ли, подчиняется полковнику.

— И это хорошо, господин майор, — сказал вдруг заместитель.

Командир первой ударной роты взглянул на лейтенанта Сасаки и спросил:

— Что хорошее ты видишь во всем этом?

— По крайней мере, нам не придется отвечать за поражение артиллерийской батареи.

— Да, в этом ты прав, Моку. Этот факт может нас хоть как-то радовать. Как, кстати, и тот, что русские тоже понесли значительные потери. Их санитары носили убитых и раненых десятками. Я сам это видел.

— А ведь русских и монголов еще ждет главный сюрприз.

— Ты о…

Офицеры услышали приближающийся гул самолетов.

— Да, господин майор, — продолжил заместитель. — Я о нашей доблестной авиации, во всем превосходящей русскую. Она на подходе.

Куроки припал к окулярам бинокля.

Над ударной ротой прошли двенадцать бомбардировщиков Kи-30, по три самолета в четырех линиях, прикрываемых сверху и флангов восемью истребителями Kи-43 «Накадзима».