Сергей Козлов - Последний Карфаген [Повесть. Рассказы. Дневники]

Я внимательно посмотрел в ее глаза. Без осуждения. Зря, наверное. Искра пренебрежения вдруг сменилась в них непритворным смущением. Так стесняются многословных нахрапистых интеллигентов деревенские девушки. Пролепетала куда-то в пол: «Извините». Добавила еще что-то об усталости, о том, что никак не хотела меня обидеть.

— Я тоже, — и пошел уже совсем без цели.

— С наступающим… — прозвучало вслед.

В сердце вдруг шевельнулся непонятный комок сентиментальности. Аж слезы навернулись. И все оттого, что за пару минут у книжного прилавка я понял, что никогда и ничего не смогу доказать или объяснить этому миру, этим новоиспеченным продавщицам и этим снующим покупателям. Может быть, в формуле «товар — деньги — товар» вся суть, в том, что мир разделился на продавцов и покупателей, в том, что они периодически меняются местами, в том, что жизнь стала растянутым на несколько десятилетий актом приобретения… Надо было вернуться и купить брошюрку, ведь даже на фамилию автора не удосужился взглянуть. Зато представил, как падкие на сенсации обыватели мусолят страницы «правдивой» книжонки, напрочь лишающей ее главных персонажей собственной личности, прошлого, настоящего и, разумеется, будущего. Журналисты, потирающие руки, сделают из «Белой стрелы» ток-шоу или показательный процесс на телевидении, правительство в очередной раз покается… И откажется от своих солдат. Выходит, прав был Симон Давидович?

Ведь нескольких прочитанных строк хватило, чтобы понять — очередное разоблачение выверено детально и точно, у подсудимых нет ни единого шанса, а присяжные в лице похожих на продавщицу девулек и прочих покупателей вынесут утешительный вердикт: служить Родине — западло, и занимаются этим либо безумные маньяки, либо обманутые служаки. В этот момент я понял, что именно остатки взорванной памяти не позволяли мне хотя бы на миг поверить в это. Про меня скажут — продукт психологической обработки…

И никому ничего не доказать, потому что любые доказательства с нашей стороны все равно что инопланетные иероглифы. Мир, похоже, верит только кассовым чекам.

Немного успокоившись и купив букет цветов для Риты, я все же вернулся к книжному прилавку. Но брошюры уже не было. Узнав меня, продавщица поторопилась сообщить:

— А эту книгу уже купили… Вон тот мужчина в полушубке и кроличьей шапке!

Я почему-то не удивился, увидев у соседнего прилавка Василия Ивановича. Он, видимо, давно наблюдал за мной и сразу откликнулся на мой взгляд. Обязательные двести граммов «Столичной» блистали в его глазах предвкушением победы на любом фронте, куда бы ни закинула его судьба. Он едва заметно подмигнул мне: мол, не дрейфь, читали мы всю эту галиматью, а в запасе всегда должен быть «наш ответ Чемберлену».

Стало ясно, что появился он здесь не случайно. Ничего не оставалось, как только воспользоваться ситуацией. Я подошел к нему, чувствуя на себе любопытный взгляд продавщицы.

— Простите, вы только что купили книгу, может, уступите ее мне? Она крайне важна для меня…

Василий Иванович посмотрел на меня лукаво, как на простачка, как, наверное, смотрел деревенский колдун на кузнеца Вакулу, и ответил почти по-гоголевски:

— Зачем тому черта искать, у кого он за плечами?

И пошел, как будто и разговора никакого не было. Но через пару шагов оглянулся:

— А читать вредно, мужик, поумнеть можно. А от ума горе случается…

Во всей этой эзоповщине я услышал главное. Кто-то сидит у меня на хвосте. Чтобы сосредоточиться, я снова подошел к книжному прилавку. Полистал пару бестселлеров в ярких обложках. Наверное, меня когда-то учили определять за собой «хвост» и толково избавляться от него. С другой стороны, сейчас в этом не было необходимости, если за мной шли люди Симона Давидовича, то это само собой разумеющееся. И все же я решил попробовать оторваться, чтоб не повадно было…

Выйдя на улицу, я быстрым шагом направился к автобусной остановке. Вошел в заднюю дверь первого подошедшего автобуса. В салоне было довольно тесно. Поминутно извиняясь и держа букет над головой, я двинулся к двери передней. Между тем желающие уехать трамбовались на обеих площадках. Я едва успел выпрыгнуть в переднюю дверь, прежде чем автобус тронулся с места. Повторить мой трюк никому не удалось. Значит, мой сопровождающий либо проедет одну остановку, либо он вообще не садился в этот автобус.

— Знаешь, на кого ты похожа? — спросил я Риту, которая заворачивалась в полотенце, выходя после душа из ванной.