Владимир Моргунов - Крутой сюжет 1994, № 01

Слышится шорох за дверью, потом щелканье ключа в замке. Я приникаю к «глазку». Он. Похоже, один. Как только Болотин шагает в прихожую и привычно, автоматически тянется к выключателю, я охватываю его сзади левой рукой за плечи, а правой бью по сонным артериям большим и указательным пальцами. В кун-фу этот прием называется достаточно экзотически: «пасть тигра». Я попадаю точно, потому что Болотин моментально обмякает, со стоном бормоча что-то.

Я волоку его в комнату, стаскиваю с него пальто, сажаю в кресло и надежно обвязываю капроновой веревкой — охватываю каждую руку, пропуская веревку под мышки, завожу за спинку кресла, обвязываю ноги, благо ножки кресла достаточно длинные, еще раз протаскиваю через спинку, делаю петлю вокруг шеи, а в завершение вяжу сзади узел, который и с посторонней помощью Болотину трудно было бы развязать.

Теперь подожду. Он будет приходить в себя, надо придержать его, а то еще вторично удавится петлей. Очухивается Болотин не скоро, с минуту еще приходит в себя, да и то после того, как я хлопаю его по щекам и брызгаю водой в лицо. Крупная волна проходит по телу, дрожь настолько сильная, что ножки кресла стучат по полу. Болотин с шумом втягивает и себя воздух, открывает глаза, вначале глядит бессмысленно, потом на лице его читается самый настоящий животный ужас.

— Ага, — говорю я. — С приездом, пассажир. Будем беседовать, Болотин. Мы с тобою вдвоем, и нас, как сказано в романсе, не видел никто. Если ты хочешь еще немножко пожить, то расскажешь мне все, что знаешь. Я задаю вопросы, ты отвечаешь. И только в такой раскладке, если хочешь сохранить здоровье.

Я вынимаю из-за пазухи стальную палочку. Щелчок — и палочка становится вдвое длинней, из нее выскакивает тонкое обоюдоострое лезвие.

— Вот, — медленно подношу лезвие к его подбородку. — Особенно запугивать не хочу, чтобы ты преждевременно не загнулся со страху, но глотку вскрою в полсекунды. Однако сделаю это только в том случае, если ты уж слишком будешь упорствовать в молчании. Мне ни к чему дарить тебе такую почти что геройскую смерть. Я дам тебе возможность умирать долго, мучительно и некрасиво. Острие впивается ему в подбородок. Болотин пытается отпрянуть, но только сильнее вдавливается в спинку кресла.

— Что тебе надо? — хрипит он.

— Идею с воровством и продажей лекарств Семергей подал ты?

— Она сама мне предложила.

— Не лги, — я резким тычком вонзаю лезвие в спинку кресла рядом с плечом Болотина, так что разрезаю рукав свитера. — Семергей сдала тебя с потрохами. У тебя выход на аптечный склад, у тебя знакомые в аптекоуправлении, ты бывший провизор, идею ты вынашивал наверняка давно, а года два назад все это дело и раскрутил. А крутится оно вокруг больничной аптеки, где у тебя давняя подруга, некая Фойгель Ирина Владимировна, распоряжается выдачей. Семергей по должности положено составлять заявки на получение медпрепаратов, и том числе и наркотических средств. Вот наркотиков-то она и получала из аптеки в несколько раз больше, чем необходимо, на целую роту наркоманов хватало. Вместо пустых ампул Семергей сдавала стекляшки из-под чего-нибудь безобидного, только надписи на них стирала. Еще она в терапевтическом отделении вместо промедола колола димедрол и анальгин, а промедол уходил опять же к тебе. Ключи от шкафа А хранятся у Семергей и Черныша, твоего знакомого и по совместительству любовника Семергей. Ты-то все эти тонкости знаешь куда лучше меня. Ну, все сходится?

Болотин молчит. Я встаю и резко бью его ногой. Удар носком тяжелого альпийского ботинка приходится чуть повыше челюсти, в щеку, слышится хруст. Полнокровное лицо Болотина мгновенно бледнеет. Как бы не окочурился, гад!

— Слушай, подонок, я же тебе обещал определенное количество здоровья в обмен на информацию. А получается наоборот — я рассказываю, ты, дерьмо, благосклонно внимаешь. У тебя расчеты с Фойгель за несколько месяцев. Ты Семергей таким образом контролировал. Ты понимаешь, что будет с тобой, если эти расчеты попадут к твоему покровителю Польшину в виде второго экземпляра? Он же поймет, что ты его надувал. Он тебя на части изрежет — руками Штогрина, конечно.

— Что я должен сказать? — сдавленно произносит Болотин.

— В начале этого года у них там, в больнице, «прокол» случился: какая-то врачиха случайно в их «кухню» влезла. Живо вспоминай, что дальше было!

— Семергей сразу мне сказала.

— А ты так же оперативно посоветовался с Польшиным?