Алексей Суконкин - Небесный щит. Часть 2. Чужие горы

— Что? — спросил Шестаков.

— Дословно: «Господин президент, я не возьму на себя ответственность за начало Третьей Мировой…». Не иначе как побоялся ответного удара.

— Я занимался этой темой по линии нашего ведомства, — встрял Майский. — Джексон не подчинился Клинтону по другой причине. Это был британский генерал, и мнение американского президента для него не могло быть приказным. Оно могло иметь для него только рекомендательный характер. И он правильно сделал, что отказался — Джексон просто не захотел выступать в роли пешки, которую бы легко разменяли, начнись великая заруба. Представьте — если бы он своими силами нанес по нашему батальону удар, а Россия потом обоснованно задала бы ряд вопросов, Клинтон сразу бы открестился от своих слов. И для всего мира Джексон тут же стал бы выродком рода человеческого. А так — отказался, и хоть трава не расти.

— Но натовские планы-то мы сорвали, — сказал генерал. — Это был удар по американскому самолюбию. И сделать они ничего не смогли. Они могли сколь угодно долго безнаказанно убивать сербов, но каждый американский солдат понимал — что если хоть один волос упадет с головы русского солдата — это станет поводом для начала Третьей Мировой.

— Но России по большому счету никаких выгод эта ситуация не принесла, — сказал Шестаков.

— Не принесла, — кивнул Майский. — Я сам, в составе разных делегаций, несколько раз выезжал в Женеву на разного рода консультации и переговоры, но, увы — наш президент, под давлением массы различных международных обязательств, не проявил должной решительности. А ведь мы тогда реально выходили на возможность списания значительной части внешнего долга в обмен на сдачу «Слатины» натовцам. Тогда этого не произошло, но основу для подобного взаимодействия в будущем, мы заложили.

— И в будущем такая возможность представилась после того, как они утопили наш «Курск»? — спросил генерал.

— Именно так, — кивнули одновременно Майский и Шестаков.

— Американцам нужен был акт возмездия, и когда такой случай представился, они позволили себе спокойно утопить наш «Курск», хотя прекрасно понимали, что это — акт войны, который может инициировать ответную реакцию. «Курск» незадолго до этого им очень сильно не угодил в Средиземном море. И американцам, может быть, сошло бы с рук сие преступление, но когда противолодочная авиация Северного Флота обнаружила уходящие с места боя две американские атомные подводные лодки «Мемфис» и «Толедо» и начали их обкладывать буями, штатовцы взвыли. В ту же минуту американский президент позвонил нашему, и посулил любые выгоды в обмен на жизнь своих подводников…

Шестаков кивнул:

— Что в итоге мы поимели? Списание огромного внешнего долга, получение нового многомиллиардного кредита, и целую кучу очень значимых политических уступок.

Генерал покачал головой:

— А я все равно считаю, что зря мы тогда не утопили «Мемфис» и «Толедо»! Ведь мы нашли эти подводные лодки, спешно уходящие в Норвегию. Надо было в полной мере воздать этим подводным пиратам за их выходку. Но наш президент отменил уничтожение американских подлодок.

— Отменил в обмен на просто фантастические уступки, которые мы никогда бы не смогли добиться в простых условиях, — сказал Шестаков. — Никогда!

— Ну, да ладно, не мое направление, — отмахнулся генерал. Зато сегодня «Обнинск» натурально плюнул в лицо всем Соединенным Штатам Америки. И я откровенно рад этому обстоятельству.

— Генерал, — возразил Алексей. — Зря вы так радуетесь. Вы же понимаете, что в результате гибели «Курска», Россия получила неслыханные преференции — закрытие громадного внешнего долга! И такое невиданное достижение выразилось ценой всего одной лодки и жизнями 118 человек. Кроме того, Россия получила огромный кредит, который пошел на формирование значительного куска доходной части госбюджета. А это, согласитесь, стало весьма существенным подспорьем для сохранения в стране существующего правящего режима — в тот момент, когда власть в стране держалась буквально на волоске.

— Не буду спорить, — развел руками генерал.

— Так вот и я не буду спорить, но еще раз скажу — в России что-то произошло. Изменился какой-то расклад, о котором я пока не знаю. И если сохранение стабильности всей мировой финансово-экономической системы в 2000 году обязано удачному использованию трагедии «Курска», то сегодняшняя президентская решительность, выразившаяся в уничтожении танкера, мне пока не понятна.