Эрик Ластбадер - Крутой сюжет 1995, № 1

Я повернулся к солдатам. По правде говоря, я не многим мог помочь. У меня не было ни инструментов, ни лекарств. Но и они тоже не очень бы помогли. Эти люди умирали от голода.

Я подошел к японцу, который притащил меня в лагерь.

— Простите, — сказал я, — но я ничем не могу им помочь.

Он ударил меня без предупреждения. В одно мгновение мой зад погрузился в грязь.

— Им нужна еда, — сказал я бессмысленно.

Он поднял меня с земли и снова ударил ребром ладони. Я рухнул на землю без сознания. Когда я очнулся, было темно. У меня сильно болела голова, правое плечо, казалось, совсем не действует. Это было странно. Я пошевелил пальцами, даже сжал их в кулак, но не мог поднять руку ни на дюйм.

Я лежал в палатке на чем-то твердом, только не на земле. В своей куртке и рубашке, но без штанов. Я был обнажен ниже пояса. Я попытался пошевелиться, но не смог, все тело заныло от боли, перед глазами засверкали огни.

Вскоре он пришел. Я не слышал шагов, но почувствовал его присутствие. Лицо японца склонилось надо мной, на нем больше не было сажи.

— Какова численность вашего отряда? — спросил он.

Я понял, что был теперь военнопленным и отдавал себе отчет, что это значит для меня.

Я назвал ему свое имя.

— Сколько у вас орудий?

Я назвал свое имя.

— С каким отрядом вы должны встретиться?

Я снова назвал имя.

— В какое время вы должны встретиться?

На этот раз я назвал ему свой ранг и номер.

Тогда он начал работать надо мной. Он не использовал ничего, кроме четырех пальцев. Никаких лезвий, ни огня, ни наркотиков, ни воды. Никаких традиционных орудий пытки. Ему не нужно было ничего.

Он работал надо мной всю ночь — больше десяти часов. С перерывами, конечно; иначе бы я никогда этого не выдержал. На моем теле не было ни единой раны. Японец работал на нервах, используя свои пальцы. Это была жуткая боль. Он доставлял мне боль, как женщина доставляет удовольствие. Он знал наиболее уязвимые участки тела. Боль была ужасной, но каждый раз, когда я готов был потерять сознание, он давал мне передышку и снова приступал к пытке.

Вопросы были те же. Он не кричал, его тон оставался спокойным, почти дружелюбным. Он разговаривал со мной, как с другом, с которым встретился в баре после долгих лет разлуки.

Все это было так необычно. Мне хотелось довериться ему, поведать все свои секреты. Боль иногда становилась слабее, не знаю, как он это делал, но так было. В конце концов я заговорил. Я понимал, что становлюсь предателем, но ничего не мог с собой поделать. Я больше не контролировал себя. Я сказал ему все, что он хотел.

На исходе ночи японец ушел, оставив меня одного. Не знаю, заснул ли я или потерял сознание, но очнулся от какого-то шума. Я открыл глаза, но ничего не увидел.

— Вставай! — Послышался резкий шепот.

— Что? — Я с трудом понимал, что происходит, я был как пьяный.

— Вставай! Вставай! — Зашипел кто-то над ухом.

Чьи-то руки помогли мне сесть. Я со страхом посмотрел на свое тело, ожидая увидеть страшные раны и лоскутья кожи, но на мне не было ни ссадины. Я задрожал, вспомнив ту ужасную боль.

— Сюда! — сказал голос нетерпеливо. — Давай! Двигайся! Некогда сидеть!

Я соскользнул с деревянной подстилки и обернулся. Это был тот искалеченный японец. На его лице проглядывало беспокойство, одной рукой он отогнул полу палатки. Солнечный свет ударил мне в глаза.

Я сделал шаг, и ему пришлось поддержать меня, чтобы я не упал.

— Я не могу двинуться, — сказал я.

— Сможешь, — прошептал он. — Днем они не будут преследовать тебя. — Японец дал мне воды и пока я пил, тревожно всматривался. — Мы все достаточно натерпелись, — сказал он тихо. — И все бесполезно. — Он шевельнулся на своих костылях. — Пойдем. У нас нет времени.

Я кое-как выбрался из палатки. Мое сердце так бешено колотилось, что казалось, смерть моя от сердечного приступа наступит раньше, чем я сделаю десять шагов.

— Не знаю, как и благодарить тебя, — сказал я японцу.

— Не стоит, — ответил он. — Мы из разных миров и никогда не поймем друг друга.

— Почему нет? — Я протянул ему руку. Он быстро пожал ее. — Еще одно, — скажи мне: кто они? — он понял, что я имел в виду.

— Не все ли тебе равно. — Японец стал отворачиваться.

— Прошу тебя, мне необходимо это знать.

— Ниндзя, — буркнул он, отвернувшись.

— Я пожелал ему удачи, — сказал доктор Дифорс, — но не уверен, что он услышал меня. Я повернулся и побежал в джунгли, подальше от этого лагеря и от ниндзя.

— Я никому не рассказывал о том, что со мной случилось, ни друзьям, ни жене. А тебе я рассказал это только потому, что ты поймешь меня, Николас.