Александр Тамоников - Зимняя война. Дороги чужого севера

Послышался отдаленный вскрик, завозилось что-то на соседнем дереве. Лежащий за пригорком рядовой Ветренко — выходец из Юзовки, бывший шахтер, с блеском отучившийся в армии на курсах снайперов — произвел выстрел из своей винтовки. История повторилась. Дрожь пошла по разлапистой ели — тело падало не быстро, тормозили ветки. Вблизи земли подбитый господин зацепился за что-то ногой, повис вниз головой. Но долго в таком положении не продержался — ветка сломалась, и финский снайпер рухнул на землю — теперь уже точно мертвый.

— Разорили кукушкино гнездо, — сдавленно хихикнул рядовой Юдин. — Вперед, товарищ старший лейтенант?

— Всем лежать, — прошептал Мечников. — Передать по цепи — вперед только по сигналу.

В лесу было тихо и как-то торжественно. Уже светало. Снег лежал на пушистых лапах. Лес был смешанный — сосны, ели. Он не был сплошным массивом, в нем хватало полян и прогалин. «Кукушек» едва не проворонили. Группа лейтенанта Голубева вырвалась вперед — и залегла, обнаружив припорошенные следы от снегоступов. Рядовой Коротков, избороздивший на лыжах весь родной Дальний Восток, обследовал отпечатки и сделал вывод, что шли двое. А также вычислил примерное место их залегания. Люди Голубева отползли назад, застыли в ожидании, а вперед пошло отделение со снайперами. Слева от этого места проходила лесная дорога, ее и держали стрелки под наблюдением, прячась за ветками. Малые силы неприятеля они могли остановить самостоятельно, а что похуже — послать бойца на базу. Стало быть, база неподалеку…

— Логинов, Панчехин, обойти их справа, прояснить обстановку по курсу, — приказал Никита. — Да без шума, невидимками…

Двое стали отползать, пробежали, пригнувшись, по тылам залегших разведчиков, растворились в гуще молодого ельника. Снова стояла подозрительная тишина. По сигналу заскользили между деревьями силуэты в зимних маскхалатах. Никита первым добрался до подстреленных финнов, перевернул тела и убедился, что с ними все кончено. Первому пуля попала в сердце, второму размозжила височную кость. Это были молодые еще мужчины, лет по тридцать, светловолосые, похожие на капусту в своих многослойных одеждах. У первого пуля разорвала маскхалат, ватную телогрейку, виднелся свитер домашней вязки с затейливым узором. Подтянулся Карабаш, за ним еще пара бойцов. Убитая пара прибыла на снегоступах (чтобы не связываться с громоздкими лыжами) — их закопали под елкой. Разведчики задрали головы. В переплетениях ветвей виднелся вещмешок с провизией и запасными патронами — он зацепился лямкой за ветку.

— Вроде не обезьяны, а ведь как-то ухитряются вить себе гнезда и сидеть на ветках сутками, — озадаченно прошептал Ветренко. — Я бы так не смог, не птичка же…

— Получил бы приказ — сидел бы как миленький, — хмыкнул Никита. — И опыт бы пришел, и птичкой бы стал…

Чего не сделаешь, если Родина прикажет… Он махнул рукой, и светлые пятна, сливающиеся со снегом, устремились дальше. Сорок метров на север, и команда «залечь» пошла по цепи. Разведчики зарылись в снег, терпеливо ждали. Горький опыт уже имелся. Лучше лишний раз проявить осторожность, чем всем дружно очнуться на том свете. Скопления ельника остались по бокам, впереди был косогор, увенчанный приземистыми соснами. Не внушал доверия Никите этот бугорок, с которого можно контролировать изрядный кусок леса… Справа из мрака пространства выскользнули двое на лыжах, присели, вытряхнулись из креплений и поползли к своим.

— Товарищ лейтенант, опасность… — зашипел подползший первым Логинов — студент-недоучка технического вуза, кандидат в мастера спорта по лыжным гонкам. — Это хорошо, что вы остановились… За косогором овраг, там трое — похоже, пост… Мы с Панчехиным справа зашли, он наверху остался, а я вниз спустился… и чуть не напоролся на них, еле выбрался. Один периодически вылезает, смотрит вокруг, потом возвращается обратно… Они таблетку жгут на штуковине вроде примуса, руки греют, воду для чая. Вот же гады, во всем удобства им подавай… Я один бы не справился, товарищ старший лейтенант, и с Панчехиным бы не справились — кто-то успел бы пальнуть…

— Все правильно, Логинов, показывай дорогу. Карабаш, пойдешь с нами. Можно к ним подобраться?

— Можно, товарищ старший лейтенант. Скат оврага неровный, можем подойти… Но делать их надо быстро, и чтобы в кучке сидели…

Лыжи пришлось оставить. Иногда Никита жалел, что не взял снегоступы — те легче и не столь громоздки. Но тоже как сказать — у снегоступов концы не загнуты, будешь постоянно спотыкаться, и снег к ним липнет, словно это снежная баба какая-то… Часть пути они ползли, а когда молодые сосны заслонили косогор, пошли согнувшись, по очереди сползли в лощину. Скат был крутой и изобиловал выступами. Кривые ветки торчали из-под снега. Встать здесь было невозможно — сразу провалишься. Приходилось ползти, чтобы уменьшить давление на снег. Никита обернулся. Трое слезли в лощину за ним и тихо ползли следом. Карабаш уже стиснул нож, глаза плотоядно поблескивали. Соскучился по нормальной боевой работе? Передвигаться склоном было невозможно — глыба земли, облепленная снегом, зависла, как гигантская опухоль. Бойцы подползли, скопились за выступом, а Никита подался вбок, съехал в падь и затаился за растопыренными ветками. У финских дозорных все было хорошо, они вели беззаботный образ жизни. Пятачок посреди пади был расчищен от снега, из ямки в земле струился голубоватый дымок. Двое на подстилках сидели у миниатюрного костра, приглушенно говорили. Речь была не финская — какая-то ломаная, картавая, возможно, датская или норвежская. С косогора на «пятой точке» съехал третий — провел осмотр местности, присоединился к товарищам. Дозорные что-то жевали — слышался хруст.