Андрей Ильин - Смерть оловянных солдатиков [litres]

– Но он оскорбил мой народ.

– За это вы ему отомстите. Но месть должна быть благородной. Напоминаю, что эти кадры увидит весь мир.

– Тогда мне есть, что сказать миру!

– Вы ничего не можете сказать миру, потому что вы немой. Не переигрывайте. Иначе я лишу вас обещанной премии. Делайте то, что должно. И без самодеятельности.

– Вот эти фотографии. Взгляните, пожалуйста. Да, типичные для железнодорожных аварий травмы. Переломы, сдавливание, смятие, отрыв конечностей… И вот здесь тоже. Ожоги… Похоже был еще пожар. Но вначале смерть, а лишь потом…

– Почему вы так считаете?

– Потому что опыт. Я, знаете, сколько трупов за свою жизнь повидал? Разных. Если человек сгорает живьем, то он принимает так называемую «позу боксера», то есть сгибается в поясе, поджимает ноги и выставляет вперед руки, вот так. Как боксер на ринге. Эти трупы лежат. А вот эти вначале умерли от травм, а потом сгорели. Повезло. Что это вообще такое?

– Это авария, давняя и не у нас. Я пишу исследование на тему крушений и некоторых аспектов проведения спасательных операций.

– Понятно. Ну да, тут крушение. Типичное.

– А вот эти пятна? Простите? На некоторых телах.

– Это? Обыкновенные трупные пятна. Пятна выступают через некоторое время – кровь стекает вниз и застаивается. Образуются такие синяки.

– Да? Интересно. А почему они только здесь? А на других нет?

– Не знаю, не могу сказать. Судя по этим пятнам, человек умер часа за три до фотографирования. А этот за шесть-семь часов.

– Спасибо.

– Не за что…

Нет, есть за что! Интересно. Очень интересно! Так, может, надо посмотреть не только трупы? А в целом…

– И куда их увезли?

– Что?

– Вагоны?

– Куда-то… Я точно не знаю.

– А кто грузил, кто вывозил?

– Надо ребят из депо спросить. Тех, которые на кране…

Спросим.

– Да, было такое. Грузили, увозили. У нас тут такой кран единственный на весь узел.

Куда? Да тут недалеко. На полигон. Под разрезку… Может, еще не разрезали…

Вагоны. Вот они. Некоторые уже порезаны. Но не все. Подойти к резчикам, поговорить, угостить, наладить контакт.

– А вам туда зачем?

– Там родственники мои были. Хочу цветы…

– А-а… Тогда ладно.

– Можно я побуду здесь один?

– Да конечно! Простите.

Ушел… Сесть, пустить слезу, чтобы в образе. Оглядеться.

Искореженные, деформированные стены, выбитые окна, выломанные, разбросанные повсюду полки и двери купе. Тела и личные вещи уже вынесены, но запах смерти еще витает. Все, как и должно быть. Как бывает при крушении.

И все-таки… Все-таки подумать.

Двери… Полки, с которых падали, рушились, разбивались люди. Какие-то обрывки, рванина постельного белья повсюду… Газета… Поднять, посмотреть… От… Странно… Двухнедельной давности… Кто-то прихватил из дома. Наверное, курицу заворачивал. Доел курицу и умер.

Что еще? Что упущено? Стоп! Но если люди, если жертвы-то…

А ну-ка, еще разок!..

Галиб шел не сгибаясь, прямо и уверенно. Как хозяин. Хозяин мира.

Бывшие с ним боевики окружили его живым щитом, опасаясь за его жизнь. Они были готовы отдать за него жизнь, готовы были принять в себя предназначенные ему пули. Но Галиб не желал ничьей защиты, он шел, раздвигая своих добровольных телохранителей, вырываясь вперед.

– Не надо, – качал он головой. – Я не боюсь врагов, ибо Аллах защищает меня!

От дома ударили несколько выстрелов. Кто-то инстинктивно присел. Все, присели. Все, кроме Галиба! Он лишь убыстрил шаг. Застыдившиеся своей слабости боевики побежали вперед, навстречу выстрелам. Они стреляли на ходу и кричали:

– Аллах акбар!

Они обгоняли Галиба, который продолжал идти, не сворачивая и не прячась. Застучали частые беспорядочные выстрелы. Кто-то прибежал навстречу.

– Мы убили их, Галиб. Их было двое. Путь свободен.

Галиб благодарно кивнул. Проходя мимо поверженных телохранителей бросил в их сторону брезгливый взгляд. Поднялся по ступеням, вошел в дом.

Каждый его шаг, каждый его жест снимался на видео. Это было достойное шоу. И великолепный Главный Герой.

– Где он? – кивком спросил Галиб.

– Там, – показали ему.

Журналист, парализованный страхом и уколом, был за последней дверью. Он был в сознании, но маловменяем.

Галиб встал на пороге двери. И указал на него пальцем.

– Ты!

Журналист забился в угол и испуганно замотал головой. Галиб подошел и навис над жертвой. И это был замечательный кадр. Одного его было бы довольно, чтобы Галиб стал всеобщим любимцем и героем.