Александр Афанасьев - Призраки Лондона

Все-таки Россия — намного чище морально, чем Великобритания и вообще страны Запада. У нас нет двадцати полов вместо двух и навязчиво внушаемого чувства вины перед теми, кто «не такие как все». У нас извращенец — не сможет устроиться учителем в школу, не сможет пройти гей-парадом по главной улице вашего города, не сможет лить в уши детям на уроке сексуального просвещения. У нас нет альтернативно-ориентированных, геев, жертв общественного мнения — у нас есть извращенцы. И отношение к ним соответствующее. Как вверху, так и внизу.

Следовало исходить из того, что все каналы связи через посольство, в том числе и самые изощренные — скомпрометированы, а само посольство находится под постоянным наблюдением. Потому я просто сидел на безопасной квартире, ел консервы и ждал спецкурьера из Москвы. И на четвертый день — я его дождался…

Спецкурьер — сам не знал, для чего он прилетел, никакой информации он не привез. Весь смысл его полета был в том, чтобы доставить мне безопасное средство связи, которое никак не может быть скомпрометировано и до этого — ни разу не использовалось. Он вручил мне его во время контакта на набережной Темзы — я там полюбил прогуливаться днем — и удалился.

Средством связи был планшет. Обычный с виду планшет, ничего необычного. Безопасность связи обеспечивалась двумя решениями. Первое — одноразовые шифроключи, которые используются только на один сеанс связи и потом автоматически стираются. И второе — для связи эта штука использовала канал спутникового телевидения. Американцы и вообще НАТО — про него ничего не знало, а если бы и знали — им не легче, им пришлось бы вылавливать пакеты передаваемой информации в мощном потоке спутникового телевизионного сигнала, картинки. Это как ловить упавшие листья в бурной реке, причем не один, а тысячу, и при этом если не поймать хотя бы один — теряется смысл всего сообщения. Даже записать информацию для последующего анализа было бы проблематично — им пришлось бы писать в тысячу раз больший объем информации, чем тот что представляет собой зашифрованное сообщение — и это в лучшем случае. Не хватит никаких серверных мощностей и емкости дисков.

Небольшим минусом этой системы было то, что она была полудуплексной. То есть, связь представляла собой как бы обмен видеороликами. Диалог был выстроен так: я записывал ролик с собой в главной роли, зашифровывал его и отправлял абоненту. Он там, в Москве — принимал, расшифровывал, смотрел, записывал ответ, зашифровывал и отправлял мне. И так столько раз, сколько нужно. Как на старых рациях.

На той стороне был, конечно же, Виктор. Правило — кто установил контакт с агентом, тот его и ведет. Правило, которое почти никогда не нарушается.

— Все, отбой — сразу сказал Виктор, как только установили канал — сворачиваем все, ты возвращаешься.

Я осмотрелся по сторонам. Дело было в парке… я сидел на лавочке, чуть дальше — на траве была какая-то молодежь, у них был пикник. Бегали бегуны, прогуливались мамы с колясками… все было так обыденно…

— Почему? — задал вопрос я — ты получил пакет, который я передал

— Получил. Ты в розыске, мы не можем рисковать. Возвращайся.

— А как же Лось?

— С ним разберутся в свое время.

Я не поверил своим ушам

— То есть как? Он уже не представляет опасность, по-вашему!?

— Опасность представляешь ты! Британское посольство передало нам твое фото! И попросило уладить дело. Как можно быстрее. И как можно незаметнее. Поэтому ты возвращаешься, немедленно. Подтверди!

Вот так вот.

— Понял — сказал я — я возвращаюсь.

Виктор немного успокоился

— Воспользуйся тем путем, который мы тебе дали. В аэропорты, порты не суйся. Окажешься на континенте — свяжись с нами. Понял?

— Понял — повторил я

— Все, давай — сказал Виктор и добавил — тебя никто не винит, просто так сложилось. Бывает. С пакетом, который ты дал — мы работаем. Давай…

Связь прекратилась…

Планшет я выбросил в воду. Прогуливаясь по набережной Темзы…

Я… я мало во что верю. И раньше то мало верил — а сейчас и подавно. Я, кажется уже говорил кому-то… может и вам — что на войне ты не имеешь права на человеческие чувства… ты просто отключаешь их, чтобы выжить… а потом так и живешь. Живешь не живя. Вера — это тоже своего рода чувство. Потребность верить — одна из самых сильных в человеке. Вера для человека — это своего рода якорь в бушующем жизненном море. Человека без веры жизнь просто носит по морю как утлый челн, чтобы в один прекрасный момент изо всей силы приложить о прибрежные скалы.