Александр Сурков - Дебальцевский крест судьбы

Крепкие хлопцы под метр девяносто. Двое из ларца. Одеты аккуратно, обувь ухоженная. Довольные морды уверенно идущих по службе главных сержантов. При необходимости отожмут машину, не напрягаясь, и скажут «шо так и було». Контрактники.

Чуть косолапый невысокий крепыш лет двадцать пять — двадцать семь, во всем тактическом, но без волонтерских понтов. Форма далека от уставной. Очень чистая, хоть и добряче ношена. Берцы «Лова», правильная кепка, под курткой накачанные бицепсы. Взгляд чуть детский, как у породистого питбуля. Спецура …

А может все и не так. Женя, ехидный сослуживец, выложи Сергей эти свои наблюдения в сеть, непременно бы откомментировал, что, мол, «штабной» — это СБУшник, МВДшник или же прокурорский, который «сгонял на месячишко за убдшечкой». Заморенный контрактник — аватар по жизни, от запаха которого шарахаются даже патрульные ВСП. «Двое из ларца»— тыловые довоенные контрачи-гастарбайтеры из «миротворческих» бригад, а крепыш — просто «позер-волонтер с селфи-палкой». Но Женьке хорошо быть пессимистом, у него по жизни все складывается удачно. Ему не нужно по вечерам бомбить на вокзале.

Дождик, зачастив, оживил гражданскую клиентуру. Минут через пять со стороны подвалил первый. Узкое лицо хорька, кепка "привет из девяностых", куртка из кожзама, генеральские лампасы китайских треников «адидас-стайл», стоптанные кроссовки.

— Ну че, нах, на Борщаговку едем, командир, мля?

Щас. В слове «Борщаговка» у чувака вылезло такое донецкое «гэ», шо юлькин суржик нервно курит в сторонке. Вертлявая походка блатняка. Мелкий разбой — наколка на тыльной части ладони. Енакиево? Горловка? Красный Луч? В четырнадцатом, наверное, штурмовал вместе с толпой свою горадминистрацию, но после появления «независимой республики» в ополчение идти зассал, сбежал «к украм» в столицу.

Ехать ему нужно, ага. Знаем таких пассажиров. Заведет в ебеня, приставит к шее нож-бабочку, отберет выручку и слиняет. Погода на его стороне.

З’їсть то він з’їсть, але хто йому дасть? Ответ у Сергея короткий:

— Пошел на хрен!

— Чё? Ты че!?… — урка явно хотел добавить «козел», но спохватился. Уголовники имеют очень тонкую чуйку на реальную опасность и, вопреки расхожему мнению, зазря они на рожон не лезут.

— Плохо слышал? — в голосе Сергея обозначился сержантский металл. — Еще вякнешь — переночуешь в БСП или на улице Оранжерейной…

Несостоявшийся грабитель, если и не знал, то догадался, что «БСП» киевляне называют в разговоре больницу скорой помощи, а на Оранжерейной расположен центральный городской морг…

— Ну ладна, чё, атошник гребаный, нах. Встретимся еще, падла, бля… — это уже с безопасного расстояния, ритуально.

Бурча на ходу, урка завихлял к лестнице. Навстречу ему от автобусов поднималась семья. Женщина лет сорока пяти с властным усталым лицом. Вертлявый мальчишка-подросток. Заплаканная, очень симпатичная девушка. Седой как лунь дидуган.

Семья остановилась посреди тротуара. Скучковалась. Засовещалась. Дед тычет палкой в сторону вокзала. Девушка и женщина жестикулируют отрицательно. Уговаривают. Вы бы уболтали на такси своего экономного аксакала…

Сергей поежился, оттолкнулся от машины и, обращая внимание на себя, поиграл ключами. Мальчишка-вертун заметил, махнул рукой. Семья плотным строем двинулась в его сторону.

— До Ірпеню підвезешь, синку? — Устало и чуть заискивающе спрашивает женщина. По выговору она с Буковины. — Нам ото до шпиталю треба. Знаєшь, де це? Кажуть, що потяг туди ходить, але діду йти тяжко. Скільки візьмешь?

Понятно. Ирпенский военный госпиталь. Там лечат тяжелораненых из зоны АТО. Девчонка в слезах — сестра? Невеста? Тело забирать едут? Вряд ли. Двухсотых армия сама доставляет домой. Значит, парень живой, но совсем тяжелый.

Да я бы за копейки тебя домчал туда, мать, вместе с твоим семейством. В тридцать-сорок минут по вечерней поре легко бы управился. Если бы не блядская система «Рубеж», установленная на выездах из Киева. Умный компьютер мигом вычислит левые номера, на КП перехватят менты. После чего доживать свой век кормильцу-«Исудзу» на одной из городских штрафплощадок…

Сергей скрипнул тихо зубами и проклиная себя, как можно нейтральнее произнес:

— Прости, мать, товарища жду…

Женщина вздохнула. Увлекая семейство, двинулась вдоль парковки. Сергей вернулся на исходную.

По опыту в машину садится в среднем каждый пятый из тех, кто просится. Невзрачный очкастый тип мутного возраста с большим чемоданом был, после урки и семьи, третьим.