Сергей Кутергин - Отсчет пошел

«Слушай, — сказал мне Дед. — Ты уже взрослая. Поэтому я считаю, что ты должна знать. Они сказали, что Руслан был пьян и застрелил сначала твою мать, а потом и Семена». «Этого не может быть!» — всхлипывая, закричала я. «Конечно, не может, — ответил Дед. — Ты, возможно, не знаешь, но твой отец вообще не пил. Я запрещаю это делать своим ученикам. Мало того, я не могу поверить в то, что он схватился за оружие и стал стрелять во все подряд. Они выдвигают самые чудовищные версии, вплоть до того, что у твоей матери был роман с Семеном». «Это неправда!» — снова крикнула я. Я перестала что-либо понимать из того, что творилось вокруг. Все происходящее казалось мне таким кошмаром, что я подумала, будто схожу с ума. Но этот кошмар, увы, был реальностью. «Послушай меня, — сказал Дед, подняв мой подбородок кверху и глядя прямо в мои заплаканные глаза. — Я хочу, чтобы ты знала: я не верю ни одному слову из того, что сказали мне по телефону. Я слишком хорошо знаю этих ребят — я семь лет учил их всему, что знал сам. Я сделал из них разведчиков высочайшего уровня, и я не верю, что Руслан мог совершить такое. Обещаю тебе: я разберусь во всем. Я даю тебе слово».

Не могу сказать, что мне от этого стало легче, но в глубине души я все-таки надеялась, что произошла ошибка и мои родители живы. В ту минуту я готова была отдать все что угодно, чтобы это было так. Потому что я вдруг осознала, как передо мной разверзается пропасть одиночества. Я осталась в этом мире совершенно одна.

Высокое руководство всячески препятствовало расследованию, которое проводил Дед. Но его никто не мог остановить. Когда ему не дали разрешения на выезд, он договорился с начальником международного авиаотряда Аэрофлота Костиным и полетел кружным рейсом через Гонконг и Австралию в Коанду. В качестве второго пилота. Потом на занятиях он неоднократно повторял, что самое важное в нашей работе — иметь не стальные мускулы и черный пояс по карате, и даже не коэффициент интеллекта 200, а друзей во всех сферах жизни. Причем таких друзей, которые готовы тебе помочь. Александр Костин был его одноклассником, и даже более — списывал у него задачки по математике, а такая проверенная дружба не забывается.

То, что Дед умел водить самолет, для меня было неожиданностью. До сих пор я не устаю удивляться его талантам…

Конец записи 268045-И

Едва прибыв в Назрань и вывалившись на землю, компания журналистов тут же рассыпалась. Некоторых уже ждали автомобили, большинство же оказались предоставлены сами себе и принялись разыскивать — кто штаб армии, кто столовую, кто отхожее место. Группа «Д» в полном составе стояла на летном поле и глазела по сторонам, когда к ним подошел незнакомый человек — невысокий, совершенно седой, с пышными усами и трехдневной щетиной.

— Кажись, все правильно, — добродушно сказал он. — Блондиночка и с ней два парня. Это вы, что ли?

— Может, и мы, — осторожно начал Ен.

— Значит, я за вами, — продолжал незнакомец.

— А вы откуда? — вмешалась Ира.

— Я? Да вон из машины. Садитесь, поехали.

— А все-таки? — продолжала допытываться Ира.

— Ребята, расслабьтесь. Тот, кто меня за вами прислал, во-первых, знал, кто вы такие, а во-вторых, имел право вас забрать. Так что лезьте в машину без вопросов.

Группа «Д» обменялась взглядами. «В конце концов, — читалось в них, — если этот тип не от Гриценко, то мы его скрутим одной левой. А если от него, то даже правильно, что он не представляется. Может быть, по дороге удастся вытянуть из него что-нибудь насчет предстоящего задания».

— Ира! — раздался выкрик откуда-то поблизости.

Ира обернулась. Павел стоял на летном поле, такой нелепый со своими торчащими ушами, в десантной форме, и смотрел на нее влюбленными глазами. Она улыбнулась и махнула ему на прощание рукой. Больше в аэропорту делать было нечего.

В стороне от летного поля стоял облупленный, видавший виды «уазик». Ен устроился рядом с незнакомцем, Сон и Ира разместились сзади.

«Козел» затарахтел по дороге. Здесь еще была Ингушетия, еще был мир, но в воздухе уже пахло гарью и смазочным маслом. Села обезлюдели, попадались только военные. Магазины стояли то закрытые и заколоченные, то, наоборот, распахнутые и пустые. Дороги, и так щербатые, были окончательно разбиты танковыми гусеницами, и трясло так, что приходилось держать рот плотно закрытым, чтобы не откусить себе язык. Все-таки минут через десять Ен приноровился к дороге и открыл рот, чтобы заговорить: