Андрей Воронин - Муму. Гладиатор

Кривошеев пообещал актерам двойную ставку, и поэтому они работали намного лучше, чем на обычных съемках.

— Ну че, давай шефу доложим? — полушепотом предложил беззубый. — А этого пока в подвал?

Артемин успел мысленно попрощаться со всеми своими любовницами.

— Да ладно, Ментуз, хер с ним, — ответил второй. — Может, и вправду зажигалка. Сейчас ведь разную херню делают. И как волына, и как баба голая. Разные зажигалки бывают.

— Ладысь, короче, — согласился беззубый. — Эту херню здесь оставишь, а сам — вперед.

— По лестнице и направо, — добавил тот, который со шрамом. — Увидишь дверь с орлом — тебе туда.

Артемин стал медленно подниматься по деревянной лестнице. Его ноша сильно ему мешала. К тому же звуки этого дома стали еще более отчетливыми, что никак не придавало уверенности.

Вскоре он уже остановился перед дверью с огромным орлом — наподобие немецкой свастики. Теперь следовало ее открыть и войти внутрь. Но Артемин в нерешительности остановился.

Из-за двери раздавался чей-то истошный вопль:

— Орлик, да пощади, ну в натуре. Я ж чисто случайно. Орлик, ну Орлик!!! Ну я твою балебу до конца жизни сосать буду, ну пусть хоть петухом…

Голос перерос в истошный вопль. Там явно происходило что-то ужасное.

Артемин по жизни был эстетом. Он очень не любил грязных дел. И никогда не присутствовал при исполнении своих приговоров. Для этого в его штате значился человек по прозвищу Шнеля.

И поэтому гость с иконой в руке решил подождать, пока крики за дверью умолкнут.

Но они все никак не умолкали. Кошмар казался бесконечным.

— Э, так че ты тут стоишь? — кто-то дотронулся до плеча Артемина. — Тебе ж сказали: открывай дверь и входи. Орлик ждет.

Это был один из тех ребят, которые встретились ему внизу: тот, который со шрамом.

«А этого типа, оказывается, зовут Орлик», — подумал Артемин.

Делать было нечего. Пришлось открыть массивную дверь с изображением немецкого орла.

— А, а вот и товар пожаловал! — воскликнул неопределенных лет мужчина в спортивном костюме.

Он ничем не выделялся среди остальных. Но Артемин почему-то сразу понял, что это и есть тот самый Орлик.

Картина, которая открылась его взору, была ужасной. В центре зала стоял стол с бутылками «Финляндии». За ним сидел всего один человек — тот самый, в синем спортивном костюме. А прямо перед ним на карачках стоял мужчина в изысканном костюме от Версаче.

Впрочем, от изысканности уже не осталось и следа. Лицо этого человека превратилось в сплошной синяк с множеством кровоподтеков. Рядом с этим несчастным стояли двое жлобов — вроде встреченного на входе. У одного из них в руке была дощечка с торчащими гвоздями.

— Ну здорово! — Орлик соскочил со своего стула и подошел к Артемину. — Давай, брателло, к нашему шалашу.

Гость оценивал хозяина. Это был невысокий коренастый мужик с короткой стрижкой. Его мускулистые руки сплошь покрывали масти. Артемин, который немного разбирался в тюремной символике, смог быстро прочитать, что статус вора в законе этот товарищ имеет вполне заслуженно.

Орлик подозвал густо накрашенную девицу в бикини, которая выполняла роль официантки, приказал наполнить стопарик для гостя. Сам хозяин тоже не отказался от выпивки.

А тот бедняга все еще продолжал стоять на четвереньках.

Судя по всему, еще совсем недавно это был крутой бугор. Мужчина средних лет, с каре, в дорогом костюме. Наверняка он в чем-то провинился перед этим Орликом.

— Вот, сука, кинуть меня хотел, — Орлик как будто читал мысли Артемина. — На целых десять процентов. Думал, сука, что с рук ему сойдет. А херушки…

Он тут же вскочил со своего места и с ноги врезал бедняге в челюсть. Тот взвыл от боли и повалился на бок.

«Ну ты и козлина, — подумал Дима. — Чего ж так драться-то? Я понимаю — для убедительности, но… надо ж и людей пожалеть».

Продюсер сам придумал себе эту роль. Гримерша, еще с советских лет привыкшая к военным фильмам, добрых три часа наносила ему на лицо соответствующую раскраску. При этом она нежно приговаривала: «Вот тут у нас кровушка артериальной должна быть, а здесь — венозной». В итоге образ получился удачным. И очень правдоподобным.

— Эта сука меня кинуть хотела, — снова объяснил Орлик. — Он имел лимон в месяц и скрысятничал пятьдесят штук. Вот до чего жадность доводит!

— Орлик, я верну все, — закричал бедняга. — Не пятьдесят — все пятьсот отдам. Да хоть пять лямов.

— Во чмо — еще подачки вору предлагает! — воскликнул Орлик и снова повалил его ударом пятки в лицо.