Александр Тамоников - Секретный бункер

Станция была как новая, только вход в нее частично завалило. В недрах даже работало электричество, что было удивительно, но, видимо, имело объяснение. Функционировали лампы на потолке – далеко не каждая, многие моргали, но все же освещение, пусть и тусклое, имелось.

Подрагивал пол, в недрах подземелья еще не замерли генераторы. Здесь не было сквозняков, почти не проникал холод. На станцию «Штадтмитте» стекались люди со всех окрестных улиц. В большинстве это были мирные берлинцы. Наспех одетые, обмотанные какими-то шалями, покрывалами, они сидели и лежали вдоль стен. Людей было много, только в первом переходе их скопилось не меньше сотни. Кто-то спал, кто-то пребывал в прострации. Худая девочка в забавном желтом берете теребила безучастную мамашу, жалобно просила еды. Соседи отворачивались, мама даже не слышала, что ей говорят. Люди здесь сидели не один день, все продукты, что взяли с собой, давно съели, боялись подняться на поверхность, обреченно ждали конца.

Военных было немного – с нашивками вермахта, и большинство – раненые. За ними ухаживали гражданские. Белокурая девица с бледным лицом меняла молодому лейтенанту повязку на голове. Кровь запеклась, лекарств не было, голова офицера безжизненно свесилась.

– Бедняжки, – поцокал языком Вобликов. – Самый незащищенный слой населения, так его… А на что они рассчитывали? Что мы придем и всех по головкам начнем гладить?

– Осторожнее давайте, – предупредил Ракитин. – Поди пойми, что у этих «незащищенных» в головах. Всякие тут есть, и оружие могут припрятать. И смотрят на нас со своим понятием…

На них действительно смотрели. Люди поворачивались, поднимали головы, провожали бойцов взглядами. В глазах метались страх и непонимание. Не сложно выявить чужаков даже в скоплении народа. Поневоле приходилось ускоряться, поглядывать по сторонам.

Навстречу ковылял на костылях раненый с нашивками обер-ефрейтора. Забинтованная нога была согнута в колене. Он чуть не упал, прижался к стене, посмотрел на чужаков воспаленными глазами, в которых было что-то недоброе, угрожающее…

Берлинское метро не отличалось глубиной. Не чета московскому. Гранитная лестница, ведущая к поездам, также была занята людьми. Они сидели и лежали, почти не разговаривали. Уже не казалось диковинкой пересекаться с тоскливыми детскими глазами.

И здесь присутствовали раненые. От них исходил тяжелый запах, но когда-то чистоплотные берлинцы к нему уже привыкли. Женщины поили раненых, меняли им перевязки.

«Гюнтер умер, Грета, – слабым голосом проговорила сухая особа средних лет, – оставь его в покое, он уже не очнется… Грета, не плачь, ему уже не нужна твоя вода. Лучше поищи фрау Тишке, пусть найдет мужчин, чтобы вынесли его на улицу…»

Четверых «прохожих» она окликнуть побоялась, хотя определенно их заметила. В равнодушных глазах проснулся страх, они забегали, потом женщина отвернулась, уткнулась в пол.

На перроне тоже было людно. Своды просторного зала подпирали монолитные колонны. Бросалась в глаза нацистская символика на стенах и даже потолке. Вследствие известных событий она смотрелась карикатурно.

В два конца уходили пустые тоннели. Между колоннами чуть не штабелями лежали люди – в основном дети, женщины, пенсионеры. Запахи царили убийственные. Некоторые тела по виду не отличались от мертвых – возможно, таковыми они и являлись, только убрать их было некому.

Мраморный пол был испачкан кровью – недавно здесь кого-то проволокли. Белобрысый лейтенант с перевязанной рукой – еще мальчишка – обнимал здоровой конечностью смазливую молодую немку в смешной шапочке для «выхода в свет». Оба сидели на чемодане, губы немки что-то шептали. Словно поезда ждали. Лейтенант поднял глаза, безразлично посмотрел, как мимо проходят советские контрразведчики. Оружия при себе у немца не было – выбросил. Поступок, безусловно, умный и дальновидный.

Раненый фельдфебель привалился к колонне. Из забинтованной ноги просачивалась кровь. Левая рука выше локтя тоже была перевязана. Мужчина сильно ослаб, его никто не опекал. Безразличие к собственной судьбе сквозило в пустом взоре. Внезапно он оживился, в глазах заблестело что-то осмысленное. Правая рука потянулась к лежащему рядом автомату. Он стиснул рукоятку, стал медленно поднимать его одной рукой.

Пришлось отстать. Андрей подошел к раненому, поднял «ППШ». Лицо пострадавшего исказилось, покрылось зеленью. Но он продолжил свои попытки.