Александр Тамоников - Красные туманы Полесья

— Это так. Но мы можем вернуться, — сказал командир групп.

— Всегда рады.

— А ты веселый человек, начальник штаба.

Бывший заместитель районного военкома неожиданно вздохнул и проговорил:

— А здесь, майор, скучать нельзя, тоска сожрет похлеще любого гнуса.

— Почему это место называется Медвежьей еланью?

— Да потому, что до войны тут водилось много медведей. Хватало кабанов и другой живности. Места-то заповедные. А как пришли фрицы, так все зверье сорвалось и гуртом двинулось на восток, не захотело оставаться на оккупированной территории.

— Да, очень весело.

— Если вопросов ко мне нет, то мы с Авдеевым пойдем на базу, а вы устраивайтесь тут и отдыхайте, — сказал капитан Вешко.

— Есть вопрос, — заявил Шелестов.

— Слушаю.

— По машине, что завтра должна доставить нашего офицера в Минск.

— Вот вы о чем. Да, из центра поступило пожелание найти замену «эмке», и представьте себе, майор, нам это удалось. Немцы рядом с одной деревней бросили «Опель», у него движок стучал. Пригнали мы машину на базу, и местные мастера быстро восстановили ее. Благо на здешних дорогах осталось немало таких же машин, поврежденных в ходе боев. Так что заменили мы «эмку».

— Теперь о связи…

— Вы о докладе в центр о прибытии вашей группы в заданный район?

— Именно.

— Очередной сеанс связи завтра с двадцати часов. Тогда и доложим. Заодно сообщим и о доставке вашего офицера в Минск. Еще вопросы будут?

— Туалет!..

— А разве я не сказал о нем?

— Нет.

— Извините. Под лестницей, где парашюты, которые мы позже заберем, дверка, там туалет и бидон с водой. Тот же сортир, но под землей. С вентиляцией.

Шелестов улыбнулся.

— Очень хорошо, что с вентиляцией. Больше вопросов нет.

— Мы пошли, вы закрывайтесь. Да, вот еще что. Отсюда в штабной блиндаж проложен телефонный кабель. Здесь аппарат УНА-Ф‐31. Для связи со мной надо нажать внутреннюю кнопку два раза. Это будет сигнал мне, я перезвоню. Приятного аппетита и хорошего отдыха.

— Тебе того же.

Капитаны Вешко и Авдеев поднялись наверх. Буторин закрыл крышку на массивный засов. Коган принялся готовить ужин. Офицеры группы пообедали и отдохнули.

Потом Сосновский извлек из контейнера форму гауптмана. До вылета он сложил ее так, чтобы она не помялась.

В 14.00 раздался звонок телефонного аппарата.

Шелестов снял трубку и ответил:

— Да!

— Это Вешко. Через полчаса к вам подъедет Авдеев. Ваш человек отправится в Минск.

— Понял. Он будет готов.

— Это все. Возможно, вечером заеду, сообщу, как прошел переезд в город. Или позвоню.

— Да, ты уж, капитан, постарайся сообщить об этом.

— Обязательно. Вы не услышите звук двигателя, посему минут через двадцать откройте люк, осмотрите поляну.

— Понял.

Вполне приличный «Опель» подъехал на поляну в 14.30 и остановился на ее западной стороне. Из него вышел эсэсовец, в котором с первого взгляда трудно было узнать командира специальной боевой группы.

Шелестов подозвал к себе Сосновского, уже переодевшегося в немецкую форму.

— Ну что, гауптман, пора ехать.

— Я готов.

— Ты смотри, поаккуратней там.

— Мне опасаться нечего. Язык знаю в совершенстве, все же в посольстве служил, документы отличные. Но главное в том, что я же товарищ самого штандартенфюрера СС, а это большая шишка у немцев.

— Как говорится, Миша, на бога надейся, а сам не плошай.

— Я постараюсь.

— Иди.

Шелестов с Буториным подняли крышку потайного входа в бункер.

Капитан Сосновский, он же Хельмут Легер, выбрался на поляну, подошел к машине, кивнул диверсанту и спросил:

— Саша, а почему ты не встречаешь старшего по званию так, как положено?

— Мне что, руку вперед выбросить и прокричать: «Хайль Гитлер»? Так меня свои же с поста, который тут неподалеку, очередью срежут, не разобравшись.

— Ладно. Стало быть, ты у нас теперь обершарфюрер Крузе?

— Так точно, герр гауптман! Но чин не велик. По-нашему это всего лишь старшина.

— Немецким, надеюсь, владеешь?

— А без знания языка врага командиром группы для работы в тылу не отправляют. Смогу объяснится с патрулем. До тебя мне, конечно, далеко. Я слышал, ты даже в посольствах работал. Это правда?

— Да, в Германии и Франции.

— Ты и по-французски можешь?

— Могу.

— Нам дороги часа на полтора, если без остановки. Так что готовься поведать, что же такое буржуйская жизнь.

— Как-нибудь в другой раз, Саша. Сейчас настроения нет.

— Ничего, и без настроения пойдет. Другого раза может и не быть.