Александр Тамоников - Конец крымской орды [litres]

– Сделаю, Михайло.

Бордак прошел к реке.

По берегу ходил ратник.

– Кто ты? – спросил Бордак.

– А ты кто?

– А не слишком ли ты дерзок?

– В меру.

– Я воевода Михайло Бордак.

Гонец снял шапку, поклонился.

– Извиняй, я знал, кто ты, но должен был спросить.

– Ладно, с чем прибыл?

– Воевода плавной рати Григорий Чурко послал передать, что струги за излучинами. Выйти к переправе они смогут за малое время, пушки и пищали заряжены. Знак только надо подать.

– Что за знак?

– Это воевода возложил на тебя.

– Крик птицы вы за излучинами не услышите, значит, дым от костра.

– Угу, уразумел, дым. Тогда струги выйдут к перелазу и ударят по крымчакам. Сначала с одного борта, потом с другого. По реке. Можно, конечно, и по берегу, но тогда надо разворачиваться. А это опасно. У татарвы лучники очень метко стреляют.

– По берегу не палить. Хватит и по реке.

– Уразумел. Как только увидим дым, так выходим и бьем крымчаков на переправе.

– Да.

– Понял.

– Привет передай воеводе Чурко.

– Сделаю. – Гонец сел в лодку и веслом оттолкнулся от берега.

Бордак вернулся на поляну, и тут в лесу, на дороге, куда был послан дозор, раздались какие-то крики. Воины Гладина вскочили на коней. На луг вышел дозор, который на веревке тащил за собой татарина.

Старший доложил боярину:

– Трое крымчаков по дороге лесной к перелазу шли. На нас выбрели. Пришлось идти на сшибку. Двоих порубили, третьего, по одежде видать, старшего, живьем взяли.

Бордак соскочил с коня, подошел к пленнику.

– Кто такой? – спросил он на татарском.

– Асмар, десятник из тумена Зубар-мурзы.

– Чего сюда заявился?

– Начальник нукеров хана Батар-мурза послал.

– Погоди, ты десятник у Зубара. Почему тобой начальствовал Батар?

– Потому что ваша рать разбила нас.

– Что? Наши одержали победу?

Татарин опустил голову и произнес:

– Ваш царь и его воеводы на этот раз хитрее хана были. Ваш проклятый гуляй-город положил половину войска Девлет-Гирея. У него осталось тысяч двадцать. С ними он начал отступление. Ваши преследование послали, но не сильно большое. Видимо, ваш главный воевода не желает более людей терять. И так и ваших, и наших погибло видимо-невидимо. Хотя нет, ваших не так уж и много. А все гуляй-город.

Бордак усмехнулся.

– А ты никак в обиде?

– Как же? Так не воюют. Хочешь драться, в степь выходи. Там сильный определится.

– Да? Сорок тысяч против ста?

К ним подошел Парфенов.

– Что за чучело, Михайло?

– Человек мурзы Девлет-Гирея.

– Почему тут? И чему ты веселишься?

Бордак вдруг обнял Парфенова и сказал:

– Василь, разбили наши крымчаков у Молодей, вчистую покрошили эту нечисть. Девлет-Гирей отступает. С ним от силы два тумена. Ты, Василий, новость эту радостную всем передай. Пусть народ порадуется.

– Конечно, Михайло. Слава тебе Господи, сдюжили.

– Сдюжили, Василий, сумели. Но иди, иди, а я еще поговорю с крымчаком.

– Давай.

Парфенов отошел и тут же крикнул:

– Друзья, радость у нас великая. Наши полки разгромили орду у Молодей.

Тут и началось веселье, остановить которое было невозможно.

Бордак же спросил гонца:

– Ну а ты чего хотел тут узнать, Асмар?

– Не узнать, передать наказ Кулчукбеку, дабы готов был встретить большой отряд и переправить его на правый берег.

– Что за отряд?

– Точно не знаю, воевода.

– Врешь поди?

– Чего мне теперь врать?

– Каким числом?

– Слышал, идут тысяча крымчаков и янычаров, которые уцелели в битве.

– А может, сам Девлет-Гирей с ними собрался?

Татарин вздохнул.

– Не знаю. Может, и хан с ним будет, но тогда подойдет не тысяча, а две, нукеры еще.

– Когда должны подойти?

– Батар-мурза велел передать, что до темноты отряд должен переправиться.

Бордак посмотрел на небо. Солнце уже клонилось к закату.

– Недолго осталось. Ладно.

– Ты убьешь меня? – спросил гонец.

– Снимай доспехи, ступай, своих в кучу стаскивай и землей засыпай. Нам не до того. Но учти, за тобой будут смотреть, дернешься бежать, догонят, да в лесу меж берез и растянут. Мучительной смертью подохнешь.

– Куда бежать? У вас в полоне буду. Коли Батар-мурзе скажу, что переправа русскими захвачена и отряд Кулчукбека уничтожен, то он тут же голову мне срубит. Злой как собака. Не побегу.

– Пошел.

Гонец, которому дружинники срезали узкие веревки на руках, побежал к куче татарских тел, начал складывать их в курган.

Бордаку же пришлось объявлять сбор сотников и десятников, кричать во все горло, до того шумной была радость воинов. Да еще подслащенная вином из бурдюков, захваченных казаками с собой. Ничего с этим не поделать. Народ этот вольный, свободолюбивый, отчаянный, бесшабашный. Легко живет, так же сражается.