Александр Тамоников - Конец крымской орды [litres]

– Поглядим.

– По местам! – отдал приказ Хворостинин.

Воеводы, кроме Коркодинова, спустились вниз. Оттуда тоже уже было видно, как идет вражеский передовой полк. Ярко светило солнце, гудели трубы, гремели барабаны.

Пушкари и пищальники прильнули к бойницам.

Вдали ухали басурманские пушки, но не доставали до гуляй-города.

По шеренгам крымчаков, которые шли уже по телам своих погибших товарищей, залпом ударила вся артиллерия крепости. Передние ряды словно срезало остро заточенной косой. Отлетели в стороны трубы и барабаны, строй сломался. Задние басурмане, используя дымовую завесу от залпа, ринулись к гуляй-городу.

В дело вступили полевые пушки и пищальники. За короткое время передовой полк был разгромлен. Погиб и Джабар-мурза.

Но на поле вышла еще большая рать. Эти шли без музыки. Было их столько, что все поле будто накрыла черная пелена.

Наряд дал второй залп, третий. Били все орудия и пищали. Округу затопили крики боли и ярости.

Хворостинин ждал. Люди рвались в сечу, но князь покуда держал всех на месте.

Грянул четвертый залп, и крымчаки разгромленного тумена Чалаша кинулись назад, к высотам.

В стане в ярости рвал и метал Девлет-Гирей.

– Почему остановились? Вперед!

Чалаш-мурзе удалось навести порядок в своем поредевшем войске. Сзади его подпирал тумен Зубара, раскинулись по сторонам тысячи Амирбека.

Чалаш отдал общую команду:

– Всем на гуляй-город!

Там готовились к встрече с врагом. Ратники готовились снять прикрытие. Люди Хворостинина, Шереметева, казаки вскочили на коней, готовы были броситься на крымчаков.

После залпа стена гуляй-города упала на ров и прибила немало татар, посланных Чалашем поджечь крепость. Навстречу пешей рати вылетела русская конница. Она ударила по остаткам тумена Чалаша. Те метнулись назад, таща за собой татар Зубара. Тогда же по крымчакам с флангов ударили полки Хованского, Одоевского, Шуйского, Репнина. Тумен Зубара оказался зажат с трех сторон. Но оставались еще десять тысяч ногайского воеводы Амирбека, отборные янычары, резервный тумен и тысяча нукеров.

Князь Воротынский дал команду на обход. В тыл татарского войска пошли большой полк, воины Ивана Шереметева, Курлятева, казаки, стрельцы, немцы. В пылу сражения этот маневр остался незамеченным мурзами. Крымский правитель совершил ошибку, не прикрыл свои фланги, не выслал в окрестности разведочные отряды и сторожевые разъезды. Посему русской рати удалось с ходу нанести удар всему тумену Амирбека, вынужденного вступить в бой вместе с людьми Зубара.

Предприняв такой шаг, Воротынский рисковал получить удар в спину резервным туменом. Но опытный воевода верно рассчитал, что в такой ситуации хан не решится остаться с одними нукерами. Если он введет в бой Батара, то только в случае перелома хода сражения.

Так и вышло. Когда Девлет-Гирею доложили об ударе в тыл, нанесенном непонятно откуда взявшейся большой русской ратью, то первое, что пришло ему в голову, – а не передовые ли это отряды новгородских и псковских полков Ивана Грозного?

Посему он отдал наказ Батару выставить резервный тумен вокруг стана, рассчитывал, что Зубар и Амирбек отобьют натиск с тыла, разгромят полки, вышедшие из гуляй-города и ближних дубрав. Девлет-Гирей все еще надеялся на победу. Основания для этого у него были. Даже с потерей отрядов Джабара и Чалаша у хана еще оставались три полноценных тумена и янычары, которые уже вступили в бой. Впрочем, эта надежда гасла с каждой минутой.

А сеча разгоралась большая и кровавая. Крымчаки и ногаи дрались отчаянно. Они защищали свои жизни, а русские – родную страну. Они горели жаждой мести. Силы им придавала все большая уверенность в том, что на этот раз удастся полностью разбить орду.

– Зубар-мурза убит!

– Амирбек ранен!

Это кричали русские. Они знали, что при гибели начальников в рядах степняков всегда начинается сумятица.

Редели ряды ордынцев и русских полков. Но русские воеводы сохранили управление, а степняки потеряли его. Рать Воротынского громила крымчаков. Солнце уже подошло к закату, а сеча все продолжалась.

Девлет-Гирей узнал о тяжелом положении своих поредевших туманов, попавших в окружение. Он держал в голове мысли о подходе сорокатысячной рати Ивана Грозного, не выдержал, приказал мурзе Батару свести тысячи в тумен и вместе с нукерами начать отход мимо Молодей к Оке, пока еще можно было уйти. Хан знал, каким позором станет его бесславное возвращение в Крым, но жизнь была дороже.