Евгений Сухов - Обреченная цитадель

Немецкие окопы первой линии обороны, где разместились разведчики, выглядели добротными, широкими, позволяли подняться в рост. Стенки очень грамотно укреплены бревнами, брустверы обложены крупными валунами, просто так их не пробить. Так что в них майор Герасимов чувствовал себя вполне уверенно. Это не сорок первый год, когда фрицы не думали об обороне. Сейчас, уже не однажды битые, они научились вгрызаться в землю, чтобы уцелеть.

И все-таки в этот раз было немного по-другому. Поострее, что ли… Похоже, что нечто схожее ощущали и сами бойцы. Может, поэтому, видя его сосредоточенность, не встревали в накатившие думы какими-то второстепенными вопросами.

Сержант Миронов улыбнулся своей детской улыбкой, и Герасимов негромко напомнил:

– У нас час. А там ударит артиллерия. Вперед!

Юркнули в ночь и, вжавшись в землю, незаметно и проворно устремились вперед. Нейтральная полоса – каких-то триста метров, – изрытая взрывами, напичканная металлом. Впереди неровной, едва возвышающейся над землей полоской, показался бруствер. Где-то слева над нейтральной полосой взмыла вверх ослепительно яркая ракета, осветив окружающее пространство: разбитый танк с накренившейся башней, пушку со смятым лафетом, колючую проволоку, торчавшую из земли рваными жилами, гильзы от снарядов, лоскуты тряпья и трупы – всюду, куда ни глянь, – дожидавшиеся захоронения.

Уткнувшись лицом в землю, майор Герасимов попробовал ее на вкус, неприятно скрипнувшую на зубах мелким песком.

Почти одновременно с двух сторон застучали пулеметы, выискивая во вражеских окопах и на нейтральной полосе движение. В опасной близости брызнуло несколько фонтанчиков, швырнув в лицо колючий черный песок вперемешку со снегом.

Вспыхнув в последний раз ярко-белым светом, ракета прогорела, тотчас погрузив окружающее пространство в кромешность.

Майор Герасимов проворной юркой ящерицей выполз вперед, зная, что троица разведчиков немедленно последует за ним. Чувствовал телом каждый бугорок потревоженной взрыхленной земли, то прижимаясь к ней покрепче, чтобы пролезть под нагромождениями колкого железа, то слегка приподнимаясь, чтобы переползти очередное препятствие.

Заползли в глубокую воронку, находившуюся точно на середине между немецкими и советскими окопами.

– Закурить бы, – мечтательно произнес сержант, присевший рядом. – Хотел перед выходом затянуться, а потом глянул, а махорка-то отсырела.

– А что не сказал? – удивился Потап. – Есть у меня махорка, не поскупился бы.

– Это дедовская махорка. А он понимает толк в куреве. Она такая крепкая, что горло дерет. Привык я к ней, другую курю только по крайней нужде. Остальной табак мне ребячьим баловством теперь кажется. Помню, дед лупил меня в детстве розгами, когда я у него потихонечку этот табачок таскал, а вот сейчас сам большой пакет прислал. Так и написал « Кури внучок, сколько хочешь. Только фашистов бей побольше! А если закончится, так я тебе еще вышлю ». Всего-то неделю назад получил, думал, что до конца войны хватит. А сейчас смотрю, на самом дне только и осталось.

Выглянув из воронки, Герасимов увидел танк «ИС-2», стоявший вблизи немецких позиций. В ночи его можно было бы принять за невредимый. Основательно прогоревший, растопив вокруг себя снег, днем он выделялся, словно черное пятно на белом снежном покрывале. Из всего экипажа удалось спастись только заряжающему, сумевшему выбраться из башни прежде, чем все вокруг полыхнуло.

На войне время всегда течет неодинаково – то оно вдруг замедляется, напоминая бесконечность, когда лежишь под свистящими над головой пулями, а то вдруг неожиданно ускоряет свое течение, когда выпадает час роздыха. Какие только мысли не полезут в голову, когда находишься в воронке от снаряда и не знаешь – будешь жить в следующую минуту или под все прожитое подведет черту пуля снайпера. Хотя о скверном лучше не думать, повременить…

Война неожиданно взяла паузу на отдых, установилась тишина. Майор Герасимов глянул в темное небо. Где-то в самой глубине черноты вдруг неожиданно из каких-то неведомых корневых глубин мироздания проступило несколько едва заметных светлых точек.

Оставалось минут десять ожидания. Нужно было доползти до танка быстрее, чем начнется пальба. На войне все зыбко и неустойчиво, и там, где какое-то мгновение назад установилась тишина, вдруг неожиданно разразится продолжительная канонада.

– Идем дальше, – произнес Герасимов и, выскользнув из воронки, пополз в сторону подбитого «ИС-2», стоявшего на пригорке и поднявшего пушку в сторону противника. Даже сейчас, неподвижный и мрачный, застывший памятником, лишенный всех боевых свойств и качеств, он выглядел весьма грозно. И майор Герасимов вдруг поймал себя на том, что с некоторой затаенной надеждой ожидал поворота башни. Однако воскрешения не произошло. Теперь эта была всего лишь груда бронированного железа, за которым можно было отыскать крепкую защиту.