Александр Карпов - Разведчик от бога

Егор направил бинокль на русло реки, вытянув шею и замерев от увиденного.

Весь извилистый берег, на сколько хватало глаз, с обеих сторон был изрыт воронками от мин и снарядов. Казалось, там не осталось ни одного целого дерева. Все было сломано и свалено, из изуродованных стволов с торчащими повсюду кривыми ветками образовались огромные заторы.

Но самым ужасным, от чего Егора буквально затрясло, было скопление огромного количества незахороненных, разлагавшихся в воде и на берегу трупов людей. Лежащие беспорядочно, в самых нелепых позах, в которых они встретили смерть, облаченные в грязное от крови и следов гниения военное обмундирование, с вывернутыми внутренностями, тщательно обрабатываемыми несметными стаями ворон, которые черными тучами кружили над рекой, мертвецы представляли собой жуткое зрелище.

У Егора перехватило дыхание. Он с силой вцепился в бинокль. Его трясло. Кровь отхлынула от лица, придав ему жуткий бело-серый цвет. Ноги стали подкашиваться.

– Щукин, – позвал его Каманин, видя, что боец не в себе.

Но Егор не слышал его. Он повернулся в сторону поля, видневшегося на противоположном берегу реки. Бинокль ощупывал крутизну склона, возвышавшуюся над водой. Небольшой овраг тянулся от редкого леса в сторону берега и спускался прямо к реке. Его края, те, что ближе воде, были изрыты воронками.

Егор внимательно вглядывался в склоны оврага, заполненные лежащими в них телами убитых еще зимой моряков. Ошибиться в принадлежности погибших к флоту было невозможно. Оптика бинокля позволила четко рассмотреть полоски тельняшек. А возле самого берега, чуть присыпанная землей, лежала черная бескозырка, принесенная водой во время половодья.

– Ну, хватит! Отдохни, парень. – Каманин с силой выхватил из рук Егора бинокль. Потом надавил ему на плечи, заставив сесть на дно окопа.

Боец послушно опустился вниз. Он растерянно склонил голову и молчал, ничего не видя перед собой. В глазах стояли мертвые моряки, сгрудившиеся друг к другу в паре воронок и на склоне низенького оврага.

Егор стал вспоминать громкий крик одного из раненых Василиев в госпитальной палате. Моряк из лыжного батальона принимал участие в штурме вражеских укреплений. Преодолев скованную льдом Зушу, морские пехотинцы в полный рост, не имея возможности укрыться, шли на пулеметы. Уцелевшие в смертельной атаке отходили к реке, но и там их настигала смерть от перекрестного огня. Выжившие раненые находили последнее пристанище на непростреливаемом склоне крутого берега, где их забрасывали минами. И те, последние, кому чудом удалось оставаться живыми, жались друг к друг, ища спасения от осколков и лютого холода. Одни истекали кровью, другие замерзали на двадцатиградусном морозе, так и не дождавшись помощи или спасительной темноты, чтобы самостоятельно выбраться к своим. Перед смертью, предвидя свою погибель, они хором пели «Варяг». Слова песни еще долго доносились до немецких пулеметчиков, прильнувших к прицелам и ловивших еле заметное движение мужественно умирающих моряков.

«Цусиму нам устроили!» – звенели в ушах Егора слова раненого Василия.

«Полундра!» – орал во все горло лежащий в дверном проеме госпитальной палаты другой моряк, с забинтованными ногами.

– Красноармеец Щукин! – резко произнес Каманин.

– Я! – привычно бодро отозвался Егор.

Младший сержант смотрел сверху вниз на сидящего на дне окопа молодого солдата. Он пытался придумать, как отвлечь его и вывести из того состояния, в которое его ввергло увиденное на берегу родной реки.

– Тебя где ранило? – задал он вопрос, навязывая парню разговор.

– Вы уже спрашивали меня, товарищ младший сержант, – тихим голосом ответил ему Егор, – возле Шашкино.

– Через реку наступали? – Каманин сел рядом.

– Нет, по полю, – не меняя спокойного тона, ответил молодой солдат.

– Давно? – Младший сержант перешел на шепот, поддавшись подавленному настроению Егора.

– Больше двух месяцев прошло. В феврале дело было.

Каманин задумался. Потом наконец нашел способ подобрать тему для отвлекающей беседы.

– Егор, а тебе сколько сейчас?

Повернувшись и посмотрев на своего командира, солдат ответил:

– В мае девятнадцать будет.

Довольный собой из-за удачной перемены темы, младший сержант продолжил, не давая ему вернуться к мрачным мыслям:

– Так тебе перед войной уже восемнадцать было?

– Да, – спокойно ответил Егор, не понимая, к чему клонит Каманин.