Александр Карпов - Разведчик от бога

После ухода комиссара еще какое-то время стояла тишина. Все присутствующие, впечатленные услышанным, были погружены в свои мысли.

Томимый ноющей болью в раненой ноге, Егор повалился на бок, удобно положил измученную конечность и почти сразу же уснул.

Вчерашний день не отпускал его даже во сне. Перед глазами стояли его товарищи по службе, сгинувшие в дыму и грохоте боя, не дошедшие буквально сто метров до вражеских траншей, ощетинившихся раскаленными стволами пулеметов. Свист пуль, брызги крови, земли и снега, крики раненых, стоны умирающих на поле боя людей. Все смешивалось с бодрым и нарастающим «Ура-а-а-а!», которое подбодрило на каких-то полминуты атакующую солдатскую цепь, предварительно согретую фронтовой порцией водки. Коренастый Козлов все что-то рассказывал Егору, потом бежал рядом, слева от него. А потом, одним из первых, с размаху упал на спину, будто сбитый с ног чем-то невидимым. И его немигающий взгляд остановился, глядя в небесную пустоту.

– Егор, Егор! Просыпайся, дружище, – Николай толкал его за плечо, – просыпайся. Ужин принесли. Ну и досталось же тебе вчера под этим Шашкино. Ты так кричал. Мы тебя даже разбудить не смогли. Давай просыпайся. Нам, раненым, нельзя быть голодными. Выздоравливать надо, поправляться.

От заботливых слов Николая Егор пробудился и сел на кровати, машинально доставая из-под нее кем-то уже помытый котелок.

Вместо Кати раздачей пищи занимались легкораненые солдаты, лечившиеся в этом же госпитале. У каждого из них была перебинтована одна рука. Другой, здоровой, они выполняли необходимые действия: подносили бидон с едой, работали черпаком, наполняя котелки, раздавали хлеб. Ранения, судя по перевязкам, были у всех разные и в разные части рук. Тот, что помогал нести бидон, видимо, получил перелом – его рука была на перевязи вокруг шеи. Работавший черпаком тоже держал свою руку на перевязи, но бинт был наложен только в районе локтя. Солдат, раздававший хлеб, ходил с перевязанной кистью. От всех разносчиков ужина пахло табаком и, как показалось Егору, еще и водкой.

– Я думал, в армии строго, – тихо сказал он, дождавшись, когда дежурные по кухне покинут палату.

Он стал устраивать поудобнее свою раненую ногу, чтобы боль не мешала принимать пищу. Потом вопросительно посмотрел на Николая, ожидая от него разъяснений. Тот сидел молча и часто работал ложкой, отправляя в рот водянистую кашу. Почувствовав на себе взгляд Егора, оторвался от котелка, ухмыльнулся:

– Ты, видимо, недавно в армии.

– Второй месяц, – ответил Егор, начиная жалеть, что поставил себя в неловкое положение, задав неуместный вопрос.

– Все нормально, – Николай заметил смущение товарища, – привыкнешь. Только не думай, что в армии творится повальное пьянство. Все от командиров зависит и от места. Ты перед боем сто грамм принимал?

Он сделал серьезное лицо: так обычно задают вопрос, касающийся жизни и смерти.

– Так нас почти заставили! По команде всем налили, – смущенно ответил Егор, – и когда на перевязку меня приволокли в батальонную санчасть, тоже в рот влили. Потом еще. И здесь красивая доктор приказала дать мне полстакана. Я было стал отказываться, так она приказала.

– Это все понятно, Егор. А то, что ты сейчас от разносчиков пищи унюхал, так это называется попустительством командира. – Николай отложил в сторону котелок, в котором еще оставалась недоеденная каша. – На моей памяти столько народу погибло от излишнего употребления. А я с Финской воюю. Так что поверь мне, такого насмотрелся.

– Делать-то все равно нечего. Так что можешь рассказать, – попросил Егор, восхищенный боевым опытом Николая.

Тот клацнул зубами о металл кружки с чаем и, посмотрев на пол, глубоко вздохнул. Потом перевел взгляд на собеседника:

– Ну, слушай. Хотя, что тут особо говорить. – Стало видно, что для него было нелегко вспоминать эти трагические истории.

– Если тяжело вспоминать, то, может, и не надо, – вслух пожалел Егор о своей просьбе.

– Нет, надо! Надо, парень! Может быть, это спасет тебе жизнь. А может, и еще кого, кому ты вправишь мозги, как я тебе сейчас. – Николай поставил кружку на пол. – Утром в бой уходила целая рота. А водку не успели раздать. Ну, не привезли, короче говоря, вовремя. К вечеру на исходную возвратилось не больше трети. Все злые. Нервные после боя. Всех трясет. Столько ребят потеряли. Еда в рот не лезет. Да и замерзла она вся. А водка не замерзла и как раз лезет. Да еще и своих погибших товарищей, как водится, помянуть надо. Ну и помянули. Вместо ста грамм на персону вышло по триста. А кому и больше досталось. У кого и своя заначка была. В общем, поминки в обычное пьянство превратились. А тут финны нагрянули. Так что выжили в том бою только те, кто больше своей нормы пить не стал.