Андрей Воронин - Инструктор. Первый класс

В пустой полутемной шашлычной наступила нехорошая тишина. Голова старого Зураба беззвучно и медленно, как черепаха в панцирь, втянулась обратно в непроницаемую темноту служебного коридора, а Мухе стоило неимоверных усилий преодолеть инстинктивное желание отвернуться и закрыть лицо руками.

День опять выдался пасмурный, серый и такой сумрачный, словно начался не с утра, как положено, а прямо с вечера. Это, впрочем, никого не удивило, потому что на протяжении последних двух или трех недель все дни были точно такими же, а то и еще хуже. Уже третьи сутки держался легкий морозец, но осадков не было, лишь вдоль бордюров и в трещинах асфальта белели тонкие полоски нападавшей за ночь снежной крупки, похожие на просыпанную и разметенную ветром соль. По телевизору сообщали о небывалых за последние полвека снегопадах в Нью-Мексико и демонстрировали кадры, на которых американские водители, лишь понаслышке знающие о существовании зимней резины, выписывали на своих шикарных авто балетные па по обледеневшей дороге и в результате опрокидывались в кювет. Швейцария оказалась отрезанной от мира в результате снежных заносов на альпийских перевалах, в Риме из-за проливных дождей случилось наводнение и какая-то синьора, машина которой заглохла, въехав в затопленный тоннель, ухитрилась утонуть в ней, как мышь в ведре. Чернигов заметало, как какой-нибудь Нарьян-Мар; в пограничных с Украиной районах Белоруссии под тяжестью мокрого снега рвались линии электропередач, оставляя без света десятки населенных пунктов, а в городе Пескове не было ни дождя, ни снега, и поступающие со всех концов света сообщения о невиданных погодных аномалиях воспринимались как выдумки журналистов, направленные на то, чтобы отвлечь внимание общественности от мирового финансового кризиса.

Похороны были назначены на полдень, но дверь в квартире бывшего заведующего производством Александра Леонидовича Шмыги перестала закрываться уже в девять утра. Люди, теснясь, входили в прихожую, боязливо косились на занавешенное простыней зеркало и по-простецки обтянутую красным сатином крышку недорогого соснового гроба, поставленную на попа в углу, а затем протискивались в гостиную, где был выставлен для прощания гроб с телом покойного. Тело, одетое в лучший выходной костюм, с горящей свечкой в связанных полотенцем руках и с церковным венчиком на лбу, округлым холмом выступало над краем гроба, как остров над поверхностью океана. Костюм покойного вышел из моды лет двадцать назад, но по-прежнему выглядел так, словно его купили только вчера; более того, на лацканах его сегодня не усматривалось ни малейших следов перхоти и крошек картофельных чипсов. Это было вполне объяснимо: костюм на Александра Леонидовича надели уже после смерти, а мертвые чипсов не едят, что бы ни думали по этому поводу древние язычники.

Вдоль стен были расставлены собранные со всего подъезда стулья, на которых, пригорюнившись и старательно, до красноты натирая платочками сухие глаза, сидели одетые в траур плакальщицы из профсоюзного комитета. Со стороны скорбного изголовья доносились сдавленные рыдания безутешной вдовы; сын покойного, семнадцатилетний балбес с толстой глупой физиономией, стоял рядом с матерью и откровенно скучал.

В комнате пахло церковным елеем, свечным воском, потом и несвежим дыханием множества людей, набившихся сюда, как сельди в бочку. Люди стояли вдоль лестницы от второго до третьего этажа, образуя живой коридор, и кучками курили во дворе. Проститься с покойным явились, пожалуй, все, кто работал на заводе, за исключением разве что лохматых барбосов, которых прикармливали сторожа. Шмыгу никто из них не любил, но годы существования в условиях рыночной экономики сделали свое дело: работники частного завода хорошо усвоили, в чем заключается суть так называемого корпоративного духа, и откалываться от коллектива не рискнул никто. К тому же в этот скорбный день простым работягам представилась воистину уникальная возможность своими глазами посмотреть, как жил их покойный директор, много ли наворовал при жизни и не пустил ли по ветру украденные у них денежки. Поэтому многие, дождавшись своей очереди войти в квартиру, не столько смотрели на гроб с телом своего бывшего начальника, сколько украдкой стреляли глазами по сторонам, дивясь невиданной по здешним меркам роскоши: подвесным потолкам, завешенным коврами флизелиновым обоям, выставке хрусталя в стеклянной горке и относительно новой, хотя и решительно безвкусной мебели. При этом многие — в основном, разумеется, мужчины, — судя по выражению лиц, с удовольствием предвкушали богатые поминки, на которых можно будет бесплатно закусить, а главное, выпить.