Урбан Уэйт - Far Cry. Прощение [litres]

– И что все это значит? Для Мэри Мэй и для «Врат Эдема»?

Уилл устало потер глаза. Кожа была влажной от пота. Его мысли разбредались, но, когда он вновь приник к прицелу, он опять увидел Иоанна. Сказав последние слова, мужчина тоже пошел прочь вместе с последними своими товарищами. Его затылок ничем не отличался от всех остальных.

– Это значит, что теперь в их руках есть козырь против нее. Даже если она решит бороться, то ни я, ни вы, ни она сама ничего не смогут с этим поделать. Чем раньше мы это поймем, тем лучше.

– Я не приму этого, – отказался Джером. – Каждый заслуживает помощи. И ты, и я, и Мэри Мэй.

Уилл промолчал. Они вляпались по самые уши. Это было самое настоящее дерьмо, и он не представлял, как из него выбраться. Но понимал, что они точно должны попытаться.

Уилл вспомнил время, когда он только вернулся с войны. Ощущения были такими же. То же чувство незавершенности. Хотя сейчас он думал, что дело, пожалуй, было не в победе, а просто в выживании. Главное состояло в том, чтобы вернуться живым оттуда, откуда возвращались немногие. В этом заключалась конечная цель. И именно это двигало им, когда он шел по краю поля тонконога в то место, которое называл домом последние двенадцать лет. В хижину, которую выделили ему «Врата Эдема».

Холли и трое мужчин из «Врат Эдема» ждали. Насколько Уилл мог судить, они провели здесь уже несколько дней. Из-под сени деревьев он наблюдал за ними. За тем, как они выносят предметы нехитрой обстановки и сжигают в ночи: различные деревяшки, тюфяк, на котором он спал, одежду, единственное кресло и стол. Холли часто подходила к обрыву, с которого он наблюдал за медведем. И он точно знал, что она выискивает взглядом не гризли, а его самого, как будто он представлял такую же угрозу. Как будто он был зверем, который рыскал по пустошам в поисках следующей жертвы.

Но Уилл перестал быть таким. Он стал просто выжившим. Он вернулся, но теперь ясно видел, что это больше не его дом. Все изменилось. Во всем округе Хоуп все стало по-другому.

Но охотник все еще осторожничал. Он наблюдал за ними день и ночь. Он следил за тем, как мужчины уходят справить малую нужду, и подбирался так близко, чтобы слышать, как они это делают и как удовлетворенно вздыхают, закончив. Он наблюдал, как они подходят к бочке с водой и моют руки с помощью тех же черпаков, которые он сам использовал долгие годы. Он видел, как они едят его пищу и как разбирают запасы.

Когда он ушел спустя сутки, все оставалось как раньше. Это место больше не было его домом, и Уилл понимал, что на самом деле так было давно. Четверть дня он шел вдоль реки и часто останавливался, чтобы осмотреть местность. Он не понимал, что именно ищет, но точно знал, что в любом месте ему будет хорошо. Он мог жить вдали от цивилизации сколько потребуется, мог стать дикарем, мог использовать знания, дошедшие до него через поколения. У него были силки и ловушки, патроны и винтовка, одежда – все необходимое для жизни и пропитания.

Ему нужно было залечь на дно. Охотник планировал уйти в глубь лесов, в горные расселины и пещеры, найти себе место среди деревьев и скал. Он думал о том, что все это было предопределено. Он расплачивался за содеянное. Возможно, Отец и «Врата Эдема» всегда были правы на его счет: внутри него жил демон, который не позволял забыть о грехах в отношении и врагов, и любимых людей. Уилл надеялся, что помощь Мэри Мэй позволит ему найти утешение, но теперь уже не был в этом уверен.

Он думал обо всем, что осталось позади. В его душе было так много вопросов, но пока ни одного ответа. Уилл пересек реку вброд и двинулся дальше на север. Скалы вокруг него поднимались все выше, а ощущение, что за ним следят, становилось все сильнее. Ему казалось, что нечто невидимое движется рядом с ним, таясь в тенях и зарослях.

Это ощущение постепенно превращалось в навязчивую идею, и он часто останавливался и даже прятался за грядами камней, подолгу наблюдая из засады, напрягая слух в попытке услышать любой посторонний звук в журчании воды и шуме ветра. Он думал о «Вратах Эдема». Думал о мужчинах, поджидавших его в хижине. О призраках, которые могли его преследовать.

В некотором роде Уилл, конечно, спас Мэри Мэй, но это было вовсе не то спасение, на которое они могли бы рассчитывать. Когда мужчины спустились со скалы, Мэри Мэй по-прежнему обнимала брата. Уилл задумался о том, изменила ли смерть Дрю хоть что-нибудь. Был ли он вообще когда-то тем братом, каким его так отчаянно хотела видеть Мэри Мэй? Это чувство тоже было знакомо Уиллу. Он знал: то, что следует за ним под деревьями и вдоль реки, нельзя потрогать или удержать. К нему пришло осознание того, что он бросил дорогих ему людей. Это была вина и надежда. Воспоминания о жизни, которая вовсе могла не принадлежать ему. Он хорошо помнил это чувство. И теперь оно стало знакомо и Мэри Мэй. Он знал, как заблуждения в прошлом способны изменить будущее, и не мог винить девушку. Люди тысячелетия подряд совершали такие ошибки. Надежда для всех была одинаковой. Она толкала к переменам. Люди веками отвергали свое прошлое и очертя голову бросались в будущее.