Сесил Форестер - «Грейхаунд», или Добрый пастырь [litres]

– Вроде бы нет, – сказал он.

– Эй, впередсмотрящий! – окликнул Сэнд. – Чувствуете запах топлива?

– Сейчас нет, сэр. Хотя некоторое время назад чувствовал.

– Видите, сэр? – сказал Сэнд.

Они посмотрели на черную воду, едва различимую с кренящегося мостика. Понять, есть ли там топливо, было совершенно невозможно.

– Вроде нет, – сказал Краузе.

Его скепсис был тем сильнее, чем сильнее ему хотелось, чтобы пятно и впрямь подтвердилось достоверно, хотя Краузе не был склонен к самоанализу и не делал скидки на такую свою особенность. Однако высокие стандарты доказательств, заданные Адмиралтейством, безусловно, на него повлияли.

– Сейчас вроде больше не чувствую, сэр, – сказал Сэнд. – Но мы уже довольно далеко от того места, где я первый раз его унюхал.

– Нет, – ответил Краузе. Он говорил подчеркнуто ровным тоном, поскольку твердо решил не допускать в этом споре никаких эмоций. – Я считаю, к этой теме можно не возвращаться.

– Очень хорошо.

Краузе говорил вполне буквально: он не собирался возвращаться к этой теме и упоминать запах топлива в рапорте. Не в его характере было набивать себе цену, опираясь на недостаточные доказательства. Все испытывайте, хорошего держитесь [32] 1 Фес. 5: 21. . Однако сама возможность, что Сэнд уловил запах топлива, стала решающим фактором.

– Давайте возвращаться, – сказал Краузе.

Взвесив все известное, он пришел к выводу, что нет резона оставаться в кильватере конвоя. Подлодка, возможно , затонула, она точно под водой и, скорее всего, всплывет не скоро. Вполне вероятно, она отстала настолько, что будет неопасна еще довольно долго. Самое время вернуться во главу конвоя и поддержать три других корабля. «Давайте возвращаться» было не предложением, которое можно обсуждать, а объявлением решения, что его офицеры прекрасно понимали.

– Примите управление, мистер Карлинг, – сказал Краузе. – Нам надо обойти конвой с левого фланга на максимальной разумной скорости.

– Есть, сэр, – ответил Карлинг и после паузы добавил: – Зигзагом, сэр?

– Нет.

Ему хотелось заорать на Карлинга. Какой зигзаг, если «Килинг» будет делать в темноте двадцать с лишним узлов? Впрочем, самый факт, что Карлинг задал идиотский вопрос, свидетельствует, что тот слегка не в себе. От резкого выговора он, скорее всего, разнервничается еще сильнее. С другой стороны, простой маневр, который он способен выполнить вполне успешно, возможно, вернет ему уверенность в себе и поможет стать хорошим офицером в будущем. Капитан эсминца должен не только уничтожать, но и создавать.

Хотя Карлингу надо было предоставить полную самостоятельность, уходить из рубки тоже не следовало. Краузе должен был как будто не замечать его, но оставаться рядом на случай критической ситуации. Он подошел к рации и стал слушать трубку, спиной к Карлингу, но свободным ухом ловя, что тот говорит. Карлинг действовал совершенно нормально – запросил у штурманской курс, отдал необходимые команды рулевому, велел машинному отделению дать двадцать узлов.

– Джордж – Гарри. Джордж – Дикки. Джордж – Орлу, – сказал Краузе в рацию. Дождался ответов. – Обхожу конвой с левого фланга. Гарри, смотрите внимательно – я появлюсь с вашей стороны.

– Есть, сэр.

– Не думаю, что потопил ту подлодку, что прошла через конвой, – сказал он. – Хотя, может быть, страху им задал.

Британский офицер, читавший курс ПЛО в Кескоу, очень любил цитировать армейский анекдот времен прошлой войны, в котором два пехотинца пропустили одежду через новомодную вошебойку.

– Эх, – с горечью сказал один, осмотрев результат, – они все еще живы.

– Да, – ответил другой, – но страху мы им задали!

Обычно – и даже слишком часто – подлодка выходила из поединка с эсминцем, натерпевшись страху, но без единого повреждения. Чтобы очистить море от этой заразы, требовалось убивать; ничто иное не остановит немецких капитанов, которых гонит в бой фанатичный кастовый дух и железная рука Дёница.

– Это мы тут страху натерпелись, – проквакала рация.

Был ли в этих словах упрек? Краузе ощутил острую боль. Он прекрасно знал, что капитаны, которыми он командовал, воюют уже два с половиной года и, вероятно, страшно досадуют, что они, капитан-лейтенанты, получили в начальники американского кавторанга, не сделавшего в жизни ни единого выстрела, хоть он и на двадцать лет их старше. Конвой должен был выйти в море, союзникам требовалось наскрести для него эскорт, и Краузе оказался старшим офицером. По счастью, они не знали других обстоятельств, которые угнетали Краузе ничуть не меньше, а именно что его дважды заклеймили словами, убийственными, несмотря на свое невинное звучание: «признан годным и оставлен в прежнем звании»; что ему дважды не присваивали в срок очередного звания и капитаном второго ранга он стал только в 1941-м с расширением ВМФ.