Сесил Форестер - Святая Елизавета Венгерская

Контр-адмирал лорд Хорнблоуэр хоть именовался громко — главнокомандующий Его Величества кораблями и судами в Вест-Индии — с официальным визитом в Новый Орлеан прибыл на Его Величества шхуне «Краб», имевшей на вооружении всего две шестифунтовые пушки и команду в шестнадцать человек, не считая сверхштатных. Его Британского Величества генеральный консул в Новом Орлеане, мистер Клудсли Худ, не преминул по сему поводу заметить:

— Решительно не ожидал встретиться с вашей милостью на столь маленьком судне. Он огляделся. К пирсу, возле которого пришвартовался «Краб», консул подкатил в экипаже и о своем прибытии отправил возвестить ливрейного лакея, однако приветствовали его лишь двое боцманов с дудками (ими оркестр «Краба» и ограничивался), а на шканцах поджидали, помимо самого адмирала, только флаг-адъютант и простой лейтенант — командир шхуны. Мистер Худ (трудно было бы придумать менее подходящее имя, ибо он был непомерно тучен — целая груда одутловатой плоти) втиснулся в кресло за столом в маленькой, уютно обставленной каюте и на предложение Хорнблоуэра перекусить ответил, что уже завтракал — видимо, посчитав, что на таком суденышке не могли приготовить ничего путного. Флаг-адъютант Джерард ненавязчиво примостился в уголке с карандашом и блокнотом на коленях. Хорнблоуэр вернулся к начатому разговору.

— »Феба» ударило молнией у мыса Моран, — сказал он. — Я намеревался прибыть на нем. «Клоринда» чинится в доке. «Косуля» возле Курасао приглядывает за голландцами — они бойко продают оружие Венесуэле.

— Мне ли не знать, — отозвался Худ.

— Вот три мои фрегата, — продолжал Хорнблоуэр. — Поскольку визит был объявлен заранее, я счел за лучшее прибыть хотя бы на шхуне.

— Как пали могучие! — процитировал мистер Худ. — Ваша милость, главнокомандующий, располагает лишь тремя фрегатами и полудюжиной шлюпов и шхун.

— Четырнадцатью шлюпами и шхунами, — уточнил Хорнблоуэр. — Самые подходящие суда для здешних моих целей.

— Без сомнения, милорд, — отвечал Худ. — Но я помню дни, когда в распоряжении главнокомандующего была эскадра линейных кораблей.

— Так то во время войны, сэр. — Хорнблоуэр вспомнил разговор с Первым лордом Адмиралтейства накануне своего вступления в должность и добавил: — Палата Общин скорее сгноит Королевский Флот на приколе, чем увеличит подоходный налог.

— Как бы то ни было, ваша милость здесь, — продолжал Худ. — Ваша милость обменялись салютами с фортом Сен-Филип?

— Выстрел на выстрел, согласно договоренности, о которой вы извещали в своей депеше.

— Прекрасно! — воскликнул Худ.

Сказать по правде, церемония получилась довольно нелепая. Вся команда «Краба» выстроилась по уставу вдоль борта, офицеры на шканцах застыли навытяжку, но «всей команды» осталось до смешного мало — четверо матросов заряжали пушку для салюта, один стоял у сигнального фала и один — у штурвала. К тому же лило, как из ведра — парадный мундир на Хорнблоуэре промок и обвис.

— Ваша милость воспользовались услугами парового буксира?

— О да, клянусь Богом! — воскликнул Хорнблоуэр.

— Вероятно, для вашей милости это было внове?

— Да, конечно, — сказал Хорнблоуэр. — Я… Он сдержался, чтобы не выложить разом все свои соображения по поводу паровых судов — весьма необычные и неуместные. За время от восхода до заката паровой буксир протащил «Краба» против течения сотни миль от моря до Нового Орлеана и прибыл минута в минуту, как и обещал шкипер. И вот Ново-Орлеанский порт: множество кораблей, причем не только океанские парусники, но целая флотилия пароходиков — шлепая лопастями, они на удивление резво спорили с течением, а поворачивали куда проворнее даже оснащенного косыми парусами «Краба».

— Пар открыл дорогу вглубь континента, милорд, — в тон мыслям Хорнблоуэра заметил Худ. — Целая империя. Судоходные реки — тысячи и тысячи миль. Через несколько лет в долине Миссисипи будут жить миллионы людей. Хорнблоуэр вспомнил, как еще капитаном на половинном жаловании присутствовал при споре о «паровых чайниках». Кто-то предположил, что со временем появятся движимые паром океанские суда. Идею должным образом подняли на смех — как губительную для подлинного мореходного искусства. Хорнблоуэр не был вполне согласен ни с той, ни с другой стороной, но смолчал, не желая прослыть опасным безумцем. Он не намеревался обсуждать эту тему и сейчас, даже со штатским.