Андрей Ильин - По ту сторону жизни

– Равняйсь!

Разобрались привычно, выровняв мысочки. Десять, пятнадцать, а кто и двадцать лет вот так, строем и в строю – пять лет на войне, а после по зонам. В ногу, шеренгой по трое-четверо – на общие, в столовую, в баню, в барак. Привыкли. Без строя зэк, как голый на площади.

Стоят зэки, ждут чего-то – чего сами не знают. Жизнь их сплошное ожидание – амнистии, нового срока, вызова к куму… Чего гадать – всё равно не угадаешь! Может, вот теперь им объявят, что в честь очередной годовщины их распускают по домам, а может, зачитают приговор, который – в двадцать четыре часа и до вечера еще прислонят к стене барака.

Стой зэк и не гадай, не рви душу пустыми надеждами, не пугай себя привычными страшилками. Не верь, не бойся…

– А ну, подберись!

От штаба командиры идут – «Абвер», «Партизан», «Кавторанг»… И гражданский с ними. Встали перед фронтом. Вперёд «Абвер» вышел.

– Слушать сюда! За последнюю… – на мгновение запнулся, но нашёл слово, – боевую операцию всем, всему личному составу, от лица командования объявляю благодарность…

Странные, непривычные уху зэка словечки, не зоновские: «боевая операция», «личный состав», «от лица командования»… – армейские обороты, как на фронте.

– Особо хочу отметить…

И далее список, не фамилий, нет – кличек, которые больше собакам подходят, чем людям. Значит, всё-таки не армия, все-таки Зона.

– Спасибо всем! На три дня все занятия и внутрилагерные работы отменяются – отдыхаем. Сегодня получите усиленный паёк и… по двести граммов «фронтовых» на рыло. Заслужили.

Строй оживлённо загудел.

– Но прежде…

На чём праздник и кончился!

Из штаба вывели группу людей. Небольшую – пять человек под конвоем автоматчиков. Так это ж…

– Признаете?

Зэки глаза таращат – как не узнать, когда они с ними в одном бараке на соседних нарах и на общих работах и в лесах вместе… Ох, не к добру их теперь сюда привели.

Стоит «Абвер», вокруг глазами поводит, в лица всматриваясь.

– Что-то надо объяснять?

Что тут объяснять, и так всё понятно.

Но «Абвер» объясняет:

– Вот эти двое, как туго стало, к «Оборотню» подались, вас, своих товарищей на произвол судьбы бросив. Как это называется? Как на фронте называлось, когда бойцы без приказа оставляли своё подразделение, взвод свой или роту? И что с такими… делали?

Молчание, хмурые взгляды… Известно, что делали – особистам в лапы передавали, а те ускоренным порядком, по законам военного времени пулю в затылок перед строем. А бывало, и до трибунала дело не доводили…

– Теперь эти трое… Эти просто ссучились, расстрела испугавшись… Было такое?

Было…

– Что их на зоне ждёт, коли честные зэки прознают, что они «краснопёрым» в услужение пошли?

– На перо поставят. Блатные. Или свои. Нет им прощения.

– Верно. Не жить им на зоне, потому, как суки они. И что теперь с ними делать?

Мрачен строй. Мрачны «отказники». Так всё странно повернулось – из-под смерти вывернуться хотели, из-под стволов расстрельной команды, а теперь здесь стоят.

– Сам принимать решение не стану – пусть каждый скажет. Ты… Чего предатели и суки заслуживают? Ну… Говори!

А что тут сказать можно? Только одно…

– Смерти.

– Ты!

Молчит зэк. Приятель его там, среди обречённых стоит, земляк – деревни рядом… Но только толкают его в бок зэки.

– Смерть сукам. Нет им прощения.

– Ты…

Стоит поодаль Пётр Семёнович, усмехается еле заметно. Он всё это придумал, так придумал, что некуда теперь зэкам деваться – не могут они на сторону сук встать – прознают о том на зоне, блатные или свои же мужики жизни лишат, или того хуже – к параше определят, что для нормального заключённого смерти страшнее.

– Приговорить их.

– Ты?

– Жизни лишить…

И так выходит, что в стороне Пётр Семёнович, что не он это, что зэки решение принимают. Каждый, потому что каждый ответ держит.

– А коли так, – говорит «Абвер», – то вам и перо в руки. Ваши это приятели, вы за ними недоглядели. И впредь так будет. Как было. Уговор наш помните?

Как не помнить – каждый за каждого ответ несёт. Такая порука круговая.

– Тогда считайся!

– Первый…

– Второй…

– Третий…

– Десятый, выходи.

Бледнеет зэк, желваки по скулам катает. Его-то за что, он не бегал и ментам не сдавался – он воевал, шкурой рискуя и под карабинами расстрельного взвода не дрогнув стоял! Почему его? Но такой уж порядок, что каждый десятый наказание несёт. И не они это придумали и не теперь, а еще римские легионеры, отчего полмира завоевали, варваров круша.