Александр Тамоников - Враги народа

– Вы знаете, где у них был склад?

– Точно не знаю. Какой-то брошенный конезавод в Луховицком районе Подмосковья.

– Где?

– Там какие-то барские владенья. Строения снесены, но подвалы остались. Там и обустроили хранилище. Подлякино какое-то, или по звучанию схожая деревня рядом.

– Общение с вами – это радость постоянных открытий. Которыми вы, по скромности своей, не считаете нужным делиться с нами. Чем еще порадуете?

– Больше ничего не знаю. На этот раз точно.

– Поверим на слово…

Конезавод мы нашли быстро. Есть в Москве люди, понимающие в лошадях и конезаводах. Так что нацелили нас точно – прямо в яблочко. Деревня, правда, оказалась не Подлякино, а Подлибино.

Организовали мы выезд на место. Нашли и разрушенный конезавод. И снесенные корпуса. И тщательно замаскированные подвалы. И оружие со взрывчаткой. А также следы того, что в склад лазили не так давно.

Значит, место посещаемое. Следовательно, засада там не помешает.

Пришел апрель. Резко потеплело. Снег окончательно растаял, уступив место непролазной грязи. Семь километров до ближайшей деревни. Условия для засады не лучшие. Ну так на то она и засада. А Фадей в этом деле знатный специалист – тут у меня к нему доверие полное.

В итоге организовал Фадей все на уровне. Теперь оставалось только ждать…

Глава 6

Радио звучало в кабинете, в унисон с пульсом мировой цивилизации. Апрель оказался богат на сногсшибательные события. Генерал Франко заявил об окончании Гражданской войны в Испании и установлении фашистской диктатуры… Италия оккупировала Албанию… Решения Восемнадцатого съезда в жизнь…

А вот интересно, скажут ли еще об одном судьбоносном факте, от которого вся моя организация в нервозном ожидании? 10 апреля арестован бывший нарком внутренних дел Ежов. Поговаривают, что ему вменяется не только антисоветская деятельность, но и мужеложство. Знал я, конечно, что это человек не слишком высоких моральных качеств. Но чтобы такое!

И вот теперь половина наркомата ликует – настрадались от железного наркома. А вторая половина приуныла, поскольку такие люди на дно в одиночку не уходят, а тянут следом свое окружение. А таковых осталось немало. Ну и под горячую руку кто-то непременно ни за что попадет – у нас без этого не обходится.

Сгущался за окнами вечер. Зеленый абажур лампы светил на покрытый зеленым сукном стол. И тоска на меня наваливалась тоже зеленая. Не из-за Ежова, понятно – тот получил свое, а я от него как бы пострадавший, так что мне ничего не угрожает. Больше беспокоило, что завтра докладывать Плужникову по террористам. А у нас главный фигурант мертв, двое неизвестно где, а остальные члены терроргруппы вообще неизвестны.

То есть террористическая контрреволюционная ячейка продолжает действовать. И если, узнав о гибели своего лидера, боевики ударятся в панику, то могут наворотить кровавых дел.

Мои раздумья были прерваны самым грубым образом. Дверь с треском распахнулась. Точнее, ее своим телом отворил субъект в мокром пальто и с обезумевшим взглядом. Руки его были сцеплены за спиной наручниками.

Вслед за ним появился торжествующий Фадей.

– Вот, прилетел, голубь. Вернулся в гнездовье, – хмыкнул он, силой усаживая задержанного на стул.

– Я не понимаю, – верещал молодой человек субтильной наружности. – Я просто гулял.

– В грязи у конезавода?

– Я краевед. Я лес люблю! Я…

– А ну хватит! – ударив ладонью по столу, я рыкнул так, что люстра задрожала. – Хорош завираться! Чего, склад решили на новое место передислоцировать?!

Парень молчал.

– Если не будешь отвечать, тебе будет очень больно. Твоих приятелей мы давно взяли за шею. Ну, сучий потрох, говори, а не то тут же тебя и положу! – Я взял его за длинные сальные волосы и добро так посмотрел в глаза.

– Да пусть живет, товарищ капитан, – почти ласково произнес Фадей. – Он парень неплохой. А мы люди отходчивые. Поэтому и не закопали сразу в лесу, а для разговора привезли в кабинет… Шура, ты же мне по дороге обещал зайчиком быть и рассказать обо всем, что знаешь. Или я тебя не так понял?

Парень сглотнул судорожно. И закивал головой.

– Ну вот и расскажи все как на духу моему начальнику. Он тоже человек добрый. Словечко замолвит, глядишь, тебя и к стенке не поставят. И здесь, на месте, не убьют.

Иногда одного взгляда достаточно, чтобы понять – поплывет человек или нет. Этот поплывет. Слабоват. Да и Фадей его по дороге психологически подработал.