Сергей Лебедев - Дебютант

Готовился монастырь праздновать юбилей основания. Церковный историк написал книгу. Черновики ее, вобравшие много былых тайн, остались в монастырской библиотеке. Фотограф, что снимал монастырь для юбилейных открыток, для праздничного альбома, оставил в той же библиотеке каталог своих снимков. Были среди них и виды знаменитой росписи, ее ангелов и святых, гор земных и круч небесных.

Так и остались эти книги и фотокарточки главными свидетелями прошлого монастыря. Ибо пришла та волна, что захлестнула и неприступный Остров.

Ранней осенью загорелись по берегам, за низкими лесами, помещичьи усадьбы. А когда встал лед на Реке, на светлом снегу появились темные шинели, полушубки, зипуны. Лед, тонкий еще, пел надрывно, стонал, выл – так воют полотна пил, фермы мостов, натянутые провода, корпуса кораблей в шторм. Шли люди с винтовками, с вилами, и с ними жуткое, вынимающее душу облако звука надвигалось на Остров, и тонул, гас в нем басовитый звон набата с колокольни.

Впервые со времен языческих жертвоприношений кровь на Острове пролилась открыто, а тела бросали в Реку не таясь. Монахи, священники были убиты или изгнаны.

Вскоре Остров вернулся к одному из прежних своих тайных обличий, стал тюрьмой. Концлагерем. В ближнем городе было подавлено восстание. Арестованных офицеров старой армии, возглавлявших его, свезли на Остров. Затянули проломы в старых стенах колючей проволокой, сколотили караульные вышки, поставили на дощатых пулеметных столах “максимы”, жадные на воду при стрельбе.

А потом, когда белые войска вышли на берег Реки ниже по течению, – пригнали баржу, что раньше возила зерно, загнали арестантов в трюм, сказав, что переводят их в другое место. Затянули болтами люки, вывели буксиром баржу на фарватер, на глубину – и открыли кингстоны. Гудела, стонала баржа из-под воды, слышался голос ее металлический, утробный, жуткий. А потом захлебнулся.

Летом пришла засуха, какой не видывали никогда. Остров будто вышел на сушу. И, если подплыть на лодке, хорошо видна была баржа на дне, среди водорослей и рыб. Казалось, еще чуть-чуть, и явится она, поднимет над водой рубку, косые борта.

Засуха сожгла урожай, а что сумело вырасти, что осталось с прошлого года – забрали присланные из городов солдаты. Голод был такой, что люди ели людей. Разрывали старые скотомогильники, не боясь уже сибирской язвы. Тогда-то в монастыре и сняли кресты, колокола, разобрали иконостас – якобы для того, чтобы купить на церковное золото хлеб голодающим. Округа вымерла, опустела.

Комиссия, что изымала церковное золото, вскрыла и костницы, раки. Составила акт, что мертвецы сгнили, святая нетленность их – ложь церковников. Скелеты повезли по городам, выставляли напоказ: смотрите, вот истина материализма, разоблачение религиозного дурмана. А потом дели неизвестно куда, ссыпали, наверное, в какой-нибудь дальний глубокий овраг.

Спустя год в бывший монастырь въехала коммуна: военные сироты, беспризорники. Они и сбили, стесали знаменитые росписи с потолка храма. Учителя думали устроить там Дом культуры. Вот только разбежались беспризорники из коммуны, ловила их милиция по вокзалам и подвалам, да не поймала.

Несколько лет монастырь простоял в запустении. Избегали вод Острова рыбаки, помнили про баржу, про мертвецов в железном трюме, который, поди, проржавел уже в труху.

А потом приехали на Остров совсем другие люди. Настоящие новые хозяева. Отгородили постами землю по берегам Реки. Забрали себе вымершие села, поля и рощи в низинах, возвели бараки, водокачку, аэродром, клуб, склады. Вычистили бывшие церкви, старые кельи, укрепили вмурованные в камень решетки, построили крепкий причал. Подновили охранные вышки и добавили новых.

Немцам было нужно тайное место, подальше от триумфаторов Версаля, от глаз шпионов и доносчиков, чтобы продолжить эксперименты с химическим оружием, готовиться переиграть проигранную войну. Советам – формулы, технологии, методы применения; результаты, таблицы, отчеты, школа для своих ученых. Там, у Реки, в чулане Европы, обе стороны нашли искомое: удаленную местность с богатым ландшафтом, переменчивым климатом, большим перепадом естественных температур, далеко за тридцать летом и до минус сорока зимой, чтобы можно было имитировать применение веществ на разных театрах военных действий, в разное время года. Местность, обезлюдевшую после голода, имеющую цитадель, которую очень легко охранять и контролировать, – бывший монастырь.