Андрей Воронин - Му-му. Бездна Кавказа

— Сочувствую, — хмыкнул араб. — Не боитесь, вернувшись домой, обнаружить у себя на газоне танк «Абрамс», а посреди клумбы — пулеметное гнездо с парочкой морских пехотинцев?

— Не настолько много, — успокоил его Мтбевари, — чтобы это заинтересовало американский конгресс, но вполне достаточно, чтобы оплатить некоторые свои… ну, скажем так, капризы.

— И каковы же ваши капризы?

Генерал — бывший, как он утверждал, и, согласно официальным документам, действительно бывший, — подошел к собеседнику, склонился над ним, опершись о спинку стула, и зашептал на ухо. Араб слушал, держа дымящуюся сигарету немного на отлете; его брови и уголки красиво очерченных губ постепенно поднимались, придавая лицу выражение веселого изумления.

— Да бросьте! — как-то совсем по-русски воскликнул он, дослушав до конца. — Неужто вы такой горячий патриот?

— Неужто вам это и впрямь интересно? — в тон ему откликнулся Мтбевари. — И потом, при чем тут патриотизм? Может быть, он мне просто не нравится.

— Да, это возможно, — согласился араб. — Только должен вам заметить, что на такие мишени у наших специалистов совсем другие расценки. Не всякая скважина даст столько нефти, чтобы сполна расплатиться за один хороший выстрел.

— Моя даст, — заверил его Ираклий Самсонович. — Кроме того, я всю жизнь откладывал из жалованья.

— Ха! — воскликнул араб.

— Вот вам и «ха», уважаемый. Не надо сомневаться в моей платежеспособности. Я же не сомневаюсь в квалификации ваших людей! Хотя должен, в свою очередь, заметить, что вашим чеченским друзьям уже давно пора хоть как-то проявить себя. Что-то они совсем затихли, словно мыши под веником. Как будто известное вам лицо и впрямь выполнило свое обещание…

— Какое именно?

— Перемочить их в сортире! Не мешало бы напомнить всему миру, что это не так.

— А заодно загрести жар чужими руками, — как бы между прочим вставил араб.

— Маленькое территориальное государство не может воевать с большим, — напомнил Ираклий Самсонович. — А такая организация, как ваша, может. Ее основная задача — держать весь мир в страхе. Так покажите всем, на что способны! Захватывать школы и больницы — это, по-вашему, высокий профессионализм? Да это может сделать любой дурак! Обвяжи кусок хозяйственного мыла бечевкой, скажи, что это тол, и дело в шляпе…

— Все это довольно спорно, — вздохнул араб, — и вообще звучит как-то по-обывательски…

— А я и есть обыватель, — перебил его Ираклий Самсонович. — Недурно обеспеченный безработный обыватель, который просит оказать ему маленькую услугу и готов за нее заплатить.

— Заманчиво, — сказал араб. — Я говорю, разумеется, не о деньгах.

— Ну, разумеется. Деньги — просто инструмент.

— Совершенно верно. Универсальный инструмент, который должен быть под рукой, когда в нем возникает нужда.

— Об этом можете не беспокоиться. Вся сумма будет переведена по первому требованию. Ведь мы оба — солидные деловые люди, не так ли? Мы привыкли выполнять обещания и хорошо знаем, что бывает в нашем бизнесе с теми, кто не умеет держать слово.

— Приятно поговорить с умным человеком, — сказал араб и встал. — И мне вдвойне приятно, что наши давние разногласия если не забыты, то хотя бы на время отодвинуты в сторону ради общего дела. Конечно, с куда большим удовольствием я занялся бы такой работой где-нибудь на территории Соединенных Штатов…

— Почему бы и нет? — пожал плечами Мтбевари. — Займитесь. И людей, и денег у вас предостаточно, а акция могла бы получиться весьма впечатляющая.

— Мы думаем об этом, — признался араб. — Что ж, выполнение вашей просьбы при желании можно рассматривать как своего рода тренировку.

— Отлично, — сказал Ираклий Самсонович.

— Отлично, — эхом откликнулся араб. — Думаю, детали мы обсудим позже.

Через открытое окно с улицы донесся едва слышный хлопок. На него легко было не обратить внимания; его вообще можно было не услышать, но чуткие уши двух матерых разведчиков и диверсантов уловили этот слабый звук и безошибочно идентифицировали как выстрел из оснащенного глушителем пистолета. Так называемые миротворцы глушителями не пользовались; собеседники переглянулись, и лица у обоих вдруг сделались одинаково непроницаемыми.

— Я вижу, вы пришли не один, — заметил араб.

— Можно подумать, вы явились сюда в одиночестве, — не остался в долгу грузин. — Но мне кажется, если бы наши люди чего-то не поделили, одним выстрелом дело бы не ограничилось.