Андрей Воронин - Му-му. Кровавая линия

— То-то и оно… — в задумчивости проговорил генерал Рогов, понимая, что его действительно решили нейтрализовать.

Приехав встретить Леонида Прокофьевича в аэропорт, Степан Рыбин был несколько удивлен. После того, что случилось в метро, все так активно интересовались, когда же приедет профессор Сечкин, говорили, что срочно нужны его консультация, помощь. Им интересовались и ученые, и сотрудники органов, и корреспонденты… И все просили назвать рейс и время прилета. Степан ни от кого этого не скрывал. Казалось, в аэропорту будет столпотворение. Однако, когда объявили рейс из Грозного и через некоторое время среди идущих к выходу пассажиров показался потерянно бредущий профессор Сечкин в куртке с натянутым на голову капюшоном, Степан Рыбин понял, что в аэропорт приехал он один. Профессор, пройдя через пропускник и забрав свои вещи — небольшой чемоданчик и дорожную сумку с ноутбуком, Степана как будто не узнал, можно сказать, проигнорировал. Он скользнул по Степану через очки невидящим взглядом и, близоруко щурясь, стал осматриваться по сторонам.

Степан не первый раз встречал профессора с самолета. Обычно Леонид Прокофьевич, человек эмоциональный и часто несдержанный, замечал его сразу и издали начинал махать рукой, приветствуя. А тут вообще, казалось, не узнал.

— Леонид Прокофьевич, здравствуйте! — окликнул Степан профессора Сечкина.

Тот обернулся, но, как показалось Степану, снова не узнал своего ученика.

— Вы что, меня не узнаете? — удивился Степан.

Профессор, не снимая капюшона, покачал головой:

— Нет.

— Я Степан Рыбин, ваш студент! — сказал Степан, понимая, что что-то не так, но не удержался и все-таки спросил: — Как там Настя? Ничего мне не просила передать?

— Какая Настя?! — возмутился профессор.

— Настя Лапина, ваша студентка. Она с вами полетела… — начал Степан.

— Помогите мне найти такси. Я должен ехать на биологический факультет МГУ. Там начинается научная конференция, международный конгресс, — как-то странно проговорил профессор, нервно оглядываясь по сторонам.

— Да, конечно, я вас провожу, — сказал Степан Рыбин, не зная, как реагировать на такое поведение профессора.

— Холодно, очень мерзнет голова, особенно уши, — сказал Леонид Прокофьевич и взглянул через очки каким-то странным, невидящим взглядом.

Степан хотел взять поднести его чемодан, но профессор только покачал головой:

— Я сам. Я сам должен нести свои вещи.

— Хорошо, несите сами, — согласился Степан.

Когда они подошли к такси, таксист открыл багажник. Но профессор Сечкин наотрез отказался укладывать туда чемодан и сумку и опять как заведенный повторил:

— Я должен сам нести свои вещи.

— Он что, того? — спросил таксист, молодой русоволосый парень, у Степана, когда тот, устроив Леонида Прокофьевича на заднем сиденье, сам сел впереди.

— Да нет, — покачал головой Степан, — просто, наверное, перелет сказался.

— А откуда он прилетел? — уточнил таксист.

— Из Грозного, — ответил Степан.

— А, ну ясно! Они оттуда многие такие прилетают, — кивнул таксист.

— Какие «такие»? — переспросил Степан.

— Ну, как бы контуженые, — сказал таксист и уточнил: — В Москву?

Степан молча кивнул, а оглянувшись назад, увидел, что профессор, не выпуская из рук чемодана и сумки, так и не снял капюшон и задремал.

— А в Москве куда? — поинтересовался таксист.

— Биофак МГУ знаете? — спросил Степан.

— Знаю, — кивнул таксист и вздохнул: — Сам туда поступал. Но не судьба. Хотя сейчас не жалею. А то бы пришлось комаров этих в метро ловить. Говорят, всех студентов биологов и медиков на борьбу с этими комарами бросили…

— Во-первых, это не комары, а кровососущие крылатые муравьи, — уточнил Степан Рыбин. — А во-вторых, не знаю, как медики, но мы, биологи, по-прежнему учимся, как и учились. Никто нас ни в какое метро не посылал.

— Так пошлют еще! Кто ж, кроме вас, столицу спасать будет?!

— Нам ничего такого не говорили… — пожал плечами Степан Рыбин.

— А вам говорили, что эти комары такие опасные, или это только слухи? — продолжал интересоваться таксист.

— Да кто как говорит, — неопределенно ответил Степан и опять оглянулся на мирно дремлющего профессора.

Что-то подсказывало Степану, что сон профессора далеко не мирный. Леонид Прокофьевич как будто находился под гипнозом. И это не могло не насторожить. Степан так рассчитывал, что профессор поможет всем разобраться в том, что происходило в Москве. А в таком состоянии, если профессор не придет в себя, он не сможет не только ничего предложить, но и выслушать никого не сможет.