Дмитрий Красько - Отпущение грехов

Полтора часа прошло за этим бесполезным занятием. Полтора часа впустую потраченного времени. Пусть и не моего, коль скоро жить мне осталось всего ничего, но все равно к концу этого срока у меня со страшной силой разболелась голова – остатки алкоголя выветривались, оставляя после себя звенящий вакуум. Полное отсутствие внутричерепного давления и вызвало головную боль. Выходит, пока я жив, кой-какое значение время сохраняет и для меня. Грохнули бы сразу – и не было бы сейчас никакого похмелья. Однако дожил – и приходится мучиться.

Но это было все же лучше, чем просто сидеть и ждать. Будь я математиком, я бы умножал и делил в уме. Будь психотерапевтом, тоже нашел бы себе занятие – рядом находились три типа, психика каждого из которых заслуживала тщательного анализа. Но я был киллером, и в этом была моя слабость. Практики в таком положении был лишен, а что до теории, то я ни разу не слышал, чтобы кто-то занимался убийствами теоретически. Если кто-то пожелает возразить мне, что, дескать, разработка планов – тоже теория, то я отвечу так: план – это стратегия, а его исполнение – тактика, что есть две стороны практического воплощения в жизнь искусства убивать, как бы ни грубо это звучало.

Наконец время истекло. Катаев в последний раз отвесил своим охранникам по щелбану, вышибив из них слезы, – в щелбанах он был отменно натренирован, – смешал камни, поднялся и со вкусом потянулся.

– Пойдем, что ли, – поставил он нас в известность относительно своих ближайших планов. – Саня, Леня, берите этого неверного под руки и ведите к машине. Да смотрите, чтоб дело обошлось без драки. Он мне с переломанными конечностями не нужен. Богу – тем более, бог объедками брезгует. Так что берегите парня, как собственную задницу. А я пока пойду, доложусь.

Он дождался, пока цивильно одетая стража стащит меня с нар и выволочет из сторожки, после чего сам оставил ее. Оказавшись на свежем воздухе, я краем глаза успел заметить, что Катаев возится с дверью. Выходит, работал без сменщика. Что ж, логично – меньше риск разоблачения. Хотя сия информация меня уже никоим боком не грела.

Парни избытком вежливости не маялись. Один был сердит на меня за то, что я не дал ему пробить свою почку в первые минуты визита, второй дулся просто за компанию. Оба выстроились за моей спиной развернутым строем – держась по обе стороны – и время от времени подгоняли увесистыми тычками в спину и пониже. Мне такое обращение не особо нравилось, но возражать не имело смысла – кто сильнее, тот и прав. Закон джунглей, которому они неукоснительно следовали.

Куда меня вели, я представления не имел, а спрашивать стеснялся. Катаев сказал – к машине, но нормальные хозяева не оставляют машину на другом конце Вселенной, чтобы потом топать до нее добрых полчаса.

Я совсем уже заколебался шевелить ногами, когда телохранители вдруг переменили диспозицию. Один из них остался охранять мой тыл, а второй прошел вперед и теперь вел наш караван, как ледокол по Севморпути – уверенно и неумолимо. Выбрал какую-то едва заметную тропку, ведущую через болото, и разрезал грудью высокую травуторя путь. В душе снова родилась надежда. Если раньше нечего было и думать о том, чтобы сделать ноги, – все равно пулю в спину всадят, чтобы поменьше активности проявлял, – то сейчас попытка выглядела довольно оправданной. Вполне могла увенчаться успехом, окажись удача на моей стороне.

Еще больше надежда окрепла, когда ледокол обратился в рака, решив поразвлечь себя, а заодно и меня, разговором. Не прекращая движения, он развернулся всем корпусом, раскрыв тайну своего IQ, который явно зашкаливал – правда, в обратную сторону. Идти вперед спиной – неудобно, а защищаться в таком положении – тем более, особенно когда не только рот, но и мозг (ежели таковой присутствует) заняты разговором. Он рисковал, но для чего ему это было нужно, я не мог понять. Может быть, надеялся, что я ничего не посмею предпринять, имея за спиной второго надзирателя?

– А чего ты против секты-то попер? – усмехнулся он.

– В смысле? – не понял я. – Меня наняли. Я ведь по найму работаю.

– Это понятно. И ты что – решил повкалывать только за прощение грехов? Много, видать, нагрешил?

– Много, мало… Все мое. И не только за одно отпущение я в это дело ввязался. Сказать честно? Когда узнал, чем ваша секта занимается, мне самому захотелось сделать с ней что-нибудь нехорошее. Индульгенция здесь ни при чем. Я бы в такую авантюру и бесплатно ввязался. Доволен?